– Королева считает, будто он умеет превращать солому в золото. И я склонна верить этому, видя, сколько золота он носит на своих плечах.

– Роджер Солсберийский не единственный прелат, неравнодушный к роскоши. На вашего кузена аббата Гластонбери тоже стоит посмотреть.

Матильда проследила за взглядом его темных глаз и увидела еще одного бородатого священнослужителя, который вставлял ногу в стремя великолепного жеребца в яблоках. Богатую упряжь из черной кожи усеивали серебряные солнечные диски. Брата Стефана, кузена Матильды Генриха недавно призвали из аббатства в Клюни, чтобы занять пост в Гластонбери, однако его устремления на этом не заканчивались: он мечтал о епископстве или кое о чем повыше. Матильда полагала, что Генрих подумывает о Кентербери.

– Да, – согласилась она с Фицконтом, – я тоже обратила на это внимание.

Крепость Уоллингфорд, Оксфордшир, октябрь 1126 года

Воды Темзы дрожали под холодным осенним дождем, а колеи наполнялись грязной водой, когда Бриан добрался до своей мощной крепости Уоллингфорд. Недавно пристроенная сторожевая башня стояла на высоком холме, утверждая могущество своего лорда, и ей вторили рвы, частоколы и стены, глянцевые от дождевой воды. Бриан отметил, что архитекторы и строители много успели сделать за лето, пока он находился при дворе. Говорили, что Уоллингфорд неуязвим, и Бриан почти готов был этому поверить.

Он отдал Соболя конюхам. Из дверей навстречу Бриану вышла его жена.

– Милорд. – Она присела в небрежном реверансе.

– Миледи.

Он заставил себя улыбнуться. На жене было повседневное платье с завернутыми рукавами; из-под засаленного вимпла выбивались седые космы; ее объемную грудь украшали волоски собачьей шерсти. Вокруг ее ног вертелась свора разномастных псов, так что любой, кто пытался сделать хоть шаг, рисковал споткнуться.

Бриан стиснул зубы. Ее загодя предупредили о его приезде, но по опыту он знал, что Мод никогда не интересовалась своим внешним видом и ей просто в голову не пришло переодеться. Однако, войдя в жилые помещения, Бриан увидел, что на покрытом тканью столе его ждет кувшин с вином, свежий хлеб и хороший сыр. Для умывания приготовлен большой сосуд с теплой водой, а рядом положено чистое одеяние на смену его дорожному наряду. Мод неплохо управляет хозяйством, но, когда дело касается ее самой, она не видит нужды обременять себя ничем сверх соображений практичности.

– Удивлена вашим приездом, – сказала она, когда Бриан наклонился, чтобы вымыть руки и лицо. Ее интонации были нейтральными. – Вы ведь навряд ли надолго задержитесь.

– Да, я всего на несколько дней, – ответил он, вытираясь. – Мне нужно вернуться ко двору в конце недели.

Его взгляд переместился вниз. Одна из собак схватила за ремешок его сапог и принялась яростно трепать его. Бриан нагнулся и подхватил животное под брюхо. Пес оскалился, залаял, пытаясь вырваться на свободу. Бриан с трудом разглядел под шелковистой белой шерстью глаза.

– Он совсем щенок, – засюсюкала Мод, – и пока не выучил хорошие манеры, а, Плут?

– Плут?

Мод всегда называла этим именем самую любимую собаку в своре. Если этот щенок был нынешним Плутом, значит предыдущий любимец сдох.

– Его прадеда не стало весной, когда вы были в Нормандии. – Она не упрекала мужа за долгое отсутствие, однако нотки стоического недовольства не ускользнули от Бриана.

– Жаль.

Она шевельнула плечами:

– Да он уже ничего не слышал и давно был слеп. Смерть принесла ему облегчение. – Мод забрала у мужа щенка и прижала к груди.

– А в остальном все в порядке?

– Да, ничего такого, с чем не справились бы я, ваш коннетабль или дворецкие. Я бы написала вам, случись что-нибудь серьезное.

Бриан кивнул. Они обмениваются фразами подобно вежливым незнакомцам. С Мод они женаты девятнадцать лет, но не имеют между собой ничего общего, даже общих детей, забота о которых могла бы сблизить их, а вероятность того, что дети еще появятся, сводится к нулю – жена почти на двадцать лет старше его и, пожалуй, вышла из детородного возраста. Тем не менее каждый раз, когда Бриан возвращался домой, она делает попытки зачать ребенка – так же деловито, как разводит собак, быков и прочую скотину. Но ее жизнь протекает в Уоллингфорде, а его – при королевском дворе, и их пути редко пересекаются.

– Я хотела бы обсудить с вами ту церковь в Огборне, – сказала Мод. – Пожалуй, я бы хотела отдать ее монахам аббатства Ле-Бек. – Она опустила извивающуюся собачонку на пол.

– По-моему, это хорошая идея, – согласился Бриан. Он снимал плотную дорожную котту, собираясь поменять на более тонкую. – Императрица будет довольна: Ле-Бек – ее любимый монастырь. – Когда он говорил о Матильде, по его телу разливалось тепло.

Мод склонила набок голову и сложила под грудью руки:

– Какая она?

– Дочь своего отца, – ответил Бриан. – Глупцов терпеть не может. Держится величаво. Настоящая правительница.

Рассказывать Мод о живости Матильды, о ее остром уме и красоте было бесполезно. Да и вообще, Бриан хотел оставить подобные описания при себе – хранить их в тайне, как сокровище.

– Король объявит ее своей наследницей? – Не давая ему времени ответить, Мод продолжила: – Наверняка он так и собирается сделать. У него достаточно дочерей, рожденных от любовниц, чтобы браками детей привязать к себе нужных мужчин. Матильда нужна ему для более важного дела, а иначе зачем призывать ее из Германии?