– --

Во сне Люду носили на руках. На сильных руках, которые уютно качали её, прижимая к большой тёплой груди. Здесь было так хорошо прикорнуть, пригреться, заслушаться ритмичными ударами сердца, ощутить себя совсем маленькой и, с глупым кошачьим удовольствием, оставить все взрослые заботы и тревоги ЕМУ. Она не знала ни кто он, ни какой он, и ей это было совершенно неинтересно. Потому что про того, кто бережно прижимал её к себе, она знала главное: он - мой! И только в его руках, на его груди она могла чувствовать такое спокойное тёплое счастье.

И с этим чувством её разбудили...

– Люськин, подьём! Труба зовёт... в смысле - горит!

"По-не-дельник...", - мысленно вздохнула Люда, открывая глаза... и чуть не окосела от неожиданности. Перед нею, едва не упираясь в нос, торчала трёхлитровая банка. Из-за стекла поглядывали румяные лики помидорчиков, весело купающихся в маринаде.

– Пей!
– торжественно объявила Юлька, и таки въехала Люде по носу. Маринад булькнул и выплеснулся.

– Зачем?!
– Люда шарахнулась на подушку, брезгливо отряхиваясь, и вдруг удивлённо зависла, обнаружив на себе уличную майку. Быстрый испуганный взгляд - и ниже выявились еще и шорты. Чувствуя волной взбухающую панику, Люда сдёрнула одеяло и только тогда облегченно выдохнула - сандалий на ногах не было.

"Уже легче, но всё равно - офигеть вчера уснула! Ничего не помню..."

– Ну, как тебе сказать?..
– Юлечка как бы застеснялась, лукаво зыркая из-под блондинистой чёлки.
– Тебе же надо!
– И она опять настойчиво сунула Люде банку.
– Солёненькие...

"Лю! Шо она пристала, як штрудель до пательн?" [прим.
– "...к сковородке"]

"Миклух, не выражайся!"

"А шо?!"

"И не шокай!"

– Не-не-не поняла, - замотала головой Люда, отодвигаясь еще дальше, но её сомнения почему-то вызвали неадекватный восторг подруги:

– Так ты ещё и не помнишь?! Класс!!!
– запрыгала Юлька и даже в ладоши захлопала, едва не грохнув многострадальную банку окончательно.

– Да шо я там должна помнить?!
– Люда вознамерилась сесть, отчаянно пытаясь восстановить вчерашний день: ну, в парке побузили... ну, гопоту погоняли... ну, танцевала с этим, как его...

"...Глухим и прышелепкуватым"...

"Миклуха-а-а!.."

"Сама сказала!"

"А ты не повторяй!"

Из глубин памяти всплывали обрывки событий: то она качается в обнимку с Евгением, то вокруг неё качается зал, причём вместе с танцующим парами, потом - окружившие её обеспокоенные лица с ощущением прохладной стены на лопатках, хмурый сосредоточенный Матвий...

– ...Что ты почти не беременная, - закончила Юлечка, нарочито заглядевшись на помидоры.

– МММАТЬ!..
– вырвалось у Люды, но она тут же заткнула рот испуганно взметнувшейся ладонью: - Ой, за перепрошення... не хотела... но... МАМА ДОРОГАЯ!

"Лю!
– у малОй неожиданно прорезался начальственно-строгий тон.
– А ты точно - не беременная?"

"Сам нэхачу, да?!" - испуганно схохмила Люда, квадратными от ужасных предчувствий глазами уставясь на подругу. Но только спровоцировала у той цепной распад нравственных устоев с неудержимо нарастающим хихиканьем. И чем более настойчиво Люда смотрела, тем более "термоядерной" становилась реакция, пока Юльку вообще не скрутило от хохота.

– Ты чего?
– нахмурилась Люда, от греха подальше отбирая у той банку.

– О...ой, не могу!
– схватилась Юлька за живот и за спинку стула.
– Ой, щас сама рожу!

Люда обиделась.

"Ах так, подруга, да?! Смешно, да?! А чтоб тебя!.." - вскипела она праведным гневом и... в сердцах пихнула Юльку... Захотела пихнуть... Очень захотела...

...И сгустившийся на мгновение воздух швырнул её желание прямо Юльке под руку.

"А-ЙЯЙ!" - взвизгнул "воздух" Миклухиным голосом.
– Ты чего?!"

– Ой, немо...Й-ЮЙ! (быдым-быдыщь!) - загремела сбитая с опоры Юлька - Люськи-и-ин!!!
– и уже без смеха отлепилась от стула, укоризненно глядя поверх прикрывших нос ладоней.
– Ну ты в своём уме?! Миклуха, следи за своей ма... этой!

"Лю, ну как ты себя ведёшь!.. Как маленькая, ваще!"

– Ух ты! Ни чё се...
– восхитилась Люда, но под укоризненными взорами изнутри и снаружи почувствовала угрызения совести.
– Ладно, ладно... Извиняюсь, не подумала...
– однако подружки продолжали давить многозначительным молчанием, и Люда покаялась окончательно: - Ну извини, Юльчик, ей-богу, не хотела.

Она встала и деликатно отвела Юлькины руки от лица:

– Покаж, шо у тебя там?
– Но, только глянув, забыла и про деликатность, и про раскаяние: - Шо ты стоишь, руками трёшь, мантэлэпа?! Бегом в ванную, под холодную воду!

Юлька хлопнула ресницами и сорвалась с места - только ночнушкой вильнула. Люда уже не стала возвращать - нос важнее! А сама, тем временем, села обратно на кровать, внутренне готовясь к худшему.

"Миклуха-а-а... а что здесь вчера было?"

"Не, ну нормально?! Она еще спрашивает!..
– заявила деточка таким тоном, что Люде заранее стало стыдно.
– Ты зачем туда пошла, а?! Я же говорила, я предупреждала... так нет! Ей, видите ли, подуреть захотелось!.." - съязвила малАя и обиженно замолкла.