Люда отметила "ого!", но промолчала, ощущая "тёмные тучи" Миклухиного настроения. Потом представила толстенького пушистого щенка и стала мысленно его наглаживать. Пока "на горизонте" не посветлело.

"Ну ладно, ладно...
– сделала та одолжение.
– На этой твоей... деськатеке... ты стала такая... такая... От тебя шарашило, как... вот как-то..." - И вдруг в голове возникла картина большой новогодней ёлки (Люда вспомнила даже, как всей группой ходили на неё в прошлом году). Ёлка сияла игрушками, а по растянутым от вершины гирляндам разбегались во все стороны весёлые огни. Только при этом, вместо радости возникло и стало разрастаться давящее чувство пустоты. И даже горло сдавило, будто от нехватки воздуха.

"О'о-ой... Хватит! Не надо..." - И картинка исчезла. Люда испуганно продышалась: - "Ого! Вот тебе и повеселилась... Так что мне теперь и на танцы нельзя?"

"Ы...ы, - подтвердила малАя.
– И вообще, ты теперь должна меня слу-у-ушаться!"

"Да-а-а?..
– не удержавшись, передразнила Люда.
– А ты-ы-ы?"

"Ойх... Ну конечно должна, - по житейски мудро вздохнула деточка.
– Что я, не понимаю!"

Люда ехидно хмыкнула, но тут вспомнила самое главное, с чего начался весь разговор, и игривое настроение моментально испарилось.

"Так что там с беременностью?"

"Я не знаю, - честно призналась Миклуха.
– Я еще маленькая".

"Так, а?.." - начала Люда, но её прервала хлопнувшая дверь.

В комнату "вползла" Юлька, потирая фиолетовый от холода нос:

– Ну что, вспомнила, пьяница? Где ж ты так успела нарезаться, а?

– Так я ж - як нигды ниц! В смысле, ни капли...
– безнадёжно проныла Люда и посмотрела на подругу таким жалобным взглядом, что Юльку чуть не скрутило по-новой, но она вовремя вспомнила разбитый нос и страшным усилием воли привела себя в серьёзный вид.

– Может и не пила, но выглядело это...

– Выглядело?!

– Ну-у-у... пока Матвийчык тебя провожал в комнату, ты ТАК до нього залицялась... (прим.
– "заигрывала")

– ...?!

– ...И что он - хороший, и что ты - совсем не пьяная, и... и...

– ...что не беременная?!
– в ужасе продолжила Люда.

– Ну да. Кстати, а что ты хотела сказать этим своим "почти"?

– Ммм....-ма до-ро-га-я!
– Люда схватилась за голову и с головой в обнимку упала на кровать.
– Мама дорогая... Боже ж как стыдно!

– Да-а-а...
– почухала растрёпанный "одуванчик" Юлька.
– И что - совсем-совсем... в смысле - не пила?
– поинтересовалась она (Люда только головой покрутила).
– Надо же! И что теперь?

– Не знаю. Я на работу не пойду...

– Дура что ли?
– возмутилась подруга.
– Да с кем не бывает! Ладно, щас бегом умываться, а потом... будем спасать твою честь!

На этот раз подруга мучила недолго... минут сорок. Она обхаживала Люду, словно кот - сметану. И как бы даже ничего не делала: всё примеривалась, приглядывалась, бралась подкручивать и подкрашивать, сама же скептически хмыкала, разглядывая собственное творчество. Людыно нытьё "ну хватит!.. ну пошли уже!.." отметалось непривычно резким "терпи!", и всё начиналось заново: опять подводила, опять подкручивала... Но вот, с торжественным "можно!", перед Людой было водружено зеркало и все заранее приготовленные слова застряли у той в горле, потому что ругать Юльку было не за что. Юльку можно было только хвалить...

Вроде всё осталось на месте, но в обычной бледной конопатости вдруг появился оттенок чего-то утончённо-возвышенного, "лисий хвост" расплёлся и лёг на плечи, обрамляя лицо мягким золотом, из-под едва подведенных бровей глянули серые неземной задумчивости глаза.

– Вот еще бы вечернее платье сообразить...
– оценивающе прищурилась Юлечка.

– НЕТ!

– А ему бы понравилось...

– Обойдётся...
– буркнула Люда, краснея и, пока не поздно, бросилась искать "вечерние" джинсы.

"Ну-ну..." - многозначительно добавила Миклуха, и Люде очень не понравилось ощущение готовящейся подлянки.

Уже почти придя на работу, Люда увидела через стеклянные двери толпу народа в вестибюле и наотрез отказалась идти главным входом. Пришлось Юльке отбрехиваться от назойливых вопросов и открывать "подпольщице" окно с заднего двора. При этом, ощущения обе испытали НЕПЕРЕДАВАЕМЫЕ! Юлька ругалась, втягивая подругу через подоконник, Люда краснела, вполне сознавая идиотизм положения, малАя ухихикивалась, явно готовя какую-то пакость. Само счастье, что в коридоре никто из знакомых не встретился. Неожиданность подстерегала как раз за дверью своей комнаты - там их появление вообще не заметили.

– Як ви можете так говорити?!
– бушевал там Мыкола Яковыч, "испепеляя" орлиным взором окружающих.
– За що ви так не любите свй народ?!!

– Може навпаки– любимо...
– попытался вставить Владимир Иваныч, но сознание оппонента было уже вне досягаемости. Мыкола Яковыч в сердцах махнул рукой - что, мол, вам объяснять!
– и выскочил наружу. Девочки, оторопело замершие у выхода, едва успели посторониться.