Шрифт:
– Николь, только осторожнее, пожалуйста. И к обеду будь дома, – окликает ее мама.
Мы выходим на тротуар, и я выпускаю руку Николь. Она натягивает подол своего голубого платьица, словно хочет его разгладить. В волосах у нее голубая лента, под цвет платья. А туфельки черные, лаковые. Вообще эта девочка выглядит так, будто к кому-нибудь на день рождения собралась.
– Откуда вы приехали? – спрашиваю я, пока мы идем по улице – туда, где стоят дома Кэла и Рей.
И тут я вижу, что мой приятель как раз выходит на крыльцо.
– Кэл! – Я бегу через улицу. Добежав до тротуара, замечаю, что Николь рядом нет. Оборачиваюсь и кричу ей: – Иди сюда, Николь! Мы пойдем играть в лес.
Николь по-прежнему чинно идет, а не бежит. Должно быть, боится поскользнуться в своих сверкающих туфельках.
Рей несется к нам через двор и на бегу во все горло кричит Кэлу:
– Как там дядя Фил, не достроил еще?
Николь наконец догоняет меня, и мы встречаемся с Кэлом и Рей на полпути между их домами.
– Не-а, – вздыхает Кэл. – Вечно мой папа тянет кота за хвост.
– Господи, так мы никогда домика на дереве не дождемся, – как всегда, ноет Рей.
– Можно пока просто так там поиграть, – предлагаю я. И спохватываюсь. – Ах да, познакомься, это Кэл и Рей, – объясняю я Николь, которая стоит чуть позади меня и смотрит в землю.
– Привет, – говорит Кэл.
Она поднимает на него взгляд и тут же снова опускает глаза. Неужели она боится Кэла? Ничего страшного в нем нет.
Тут и Рей тоже говорит:
– Привет.
Вот кто может хорошенько припугнуть, хотя по Рей этого ни за что не скажешь, пока не узнаешь ее как следует. Посмотришь со стороны – ну просто девочка-ромашка: маленькая, хрупкая, светлая коса, лицо все в веснушках. Однако на самом деле с ней шутки плохи.
– Во что сегодня будем играть? – спрашиваю я, радуясь, что у нас появилась новая подружка, хоть Николь упорно не раскрывает рта.
– Давайте наловим жуков и устроим жучиный зоопарк, – предлагает Рей.
– Или жучиный цирк! Нет, лучше не жучиный, а насекомовый! – подхватываю я, представляя, как бабочки летают сквозь обручи, а я танцую на арене. – Идемте!
Я бегу к роще прямо по высокой траве, в которой растут подсолнухи. Но внезапно останавливаюсь, опускаюсь на четвереньки и приглядываюсь.
– Что там такое? – спрашивает Кэл.
– Тсс. – Я не свожу глаз с кузнечика, присевшего на высокую травинку. Быстро-быстро накрываю его сложенными лодочкой руками. Чувствую, как он бьется там. Щекотно! Я взвизгиваю, раскрываю ладони и роняю кузнечика в траву.
– Зачем ты его выпустила? – спрашивает Рей. – Пригодился бы нам для цирка.
– Какой-то он… э-э-э… в общем, не очень годится в артисты, – отвечаю я, вспоминая, как кузнечик щекотал мне ладонь.
Кто-то хихикает у меня за спиной. Я оглядываюсь: Николь. Ну, слава богу, наконец-то она издала хоть какой-то звук. И меня тоже разбирает смех.
Глава 3
На следующее утро я дежурю у кофейни в надежде, что Ниель опять там появится. Ухожу, когда ждать уже больше нельзя, иначе опоздаю на социологию.
Ругаюсь вполголоса, шагая через кампус, самым коротким путем – через Стюарт-холл. Профессор Тенор любит высмеивать опоздавших, и мне не очень-то хочется стать его сегодняшней жертвой.
За зданием студсовета я сбегаю вниз с холма. Перед тем как начать подниматься на другой, останавливаюсь. С холма катится вниз девушка. Я смотрю, как она летит по крутому спуску – размытым пятном мелькают волосы; на ней надето что-то голубое, а следом тянется зеленый шарф. Вот девушка останавливается, распластавшись на спине между двумя холмами. И так и лежит, раскинув руки в стороны.
Сначала я обмираю от неожиданности. Такое не каждый день увидишь… Девушка не делает попыток подняться, и тогда я медленно подхожу к ней. Она меня не замечает. Ярко-синие глаза все так же смотрят в небо.
– Ниель?
При звуке моего голоса она моргает, переводит взгляд на меня, а потом улыбается, обнажив все тридцать два зуба:
– Кэл!
Не зная, что сказать девушке, которая только что по собственной воле скатилась с холма, я спрашиваю:
– Помочь тебе встать?
– Пока не надо. Я танцую.
– Что?
Ничего у нее не поймешь. Я даже начинаю подозревать, что версия с травмой головы не так уж далека от истины. А может быть, она пьяная?
Глаза Ниель снова устремляются в небо, она делает глубокий вдох и все с той же радостной улыбкой объявляет:
– Я так давно мечтала это сделать.
– Ага, понятно, – киваю я и протягиваю руку.
Она хватается за нее ладонью в вязаной перчатке с обрезанными пальцами и поднимается с пожухлой травы. Но не стряхивает сухие травинки, приставшие к ее свитеру… и не только к свитеру.