– Как насчёт перекусить?
– С улыбкой спросил Торенс.

– С удовольствием.
– Отозвалась я.

Мы зашли в маленький ресторанчик неподалёку. Заказали кофе и спагетти.

– Как ты себя чувствуешь после...
– Он немного замялся не зная, как поделикатней спросить.

– Хорошо.
– Сказала я, пока мы ждали наш заказ.

– Я наверное сильно вымотал тебя сегодня?

– Нет. Что ты. Мне наоборот приятно выбраться из четырёх стен. Не люблю сидеть дома, но теперь приходиться.
– Я откинула чёлку назад. Ещё не привыкла к новой причёске.

– Тогда буду вызволять тебя как можно чаще.
– Торенс улыбнулся, и я заметила, что у него появились ямочки. Впервые за всё время мне стало спокойно. Может он и не такой уж плохой, как я себе вообразила.

Вскоре нам принесли заказ. Мы ели и болтали обо всём. Я даже забыла все тревоги, ненависть и боль. Сейчас я просто девушка, у которой завтра выпускной.

– Заеду завтра за тобой полшестого?

– Да. Так будит нормально. Должны успеть.

– Я всё сделаю, чтобы ты попала на свой выпускной.
– Торенс коснулся моей руки и по телу побежали мурашки.

Я слабо улыбнулась и принялась дальше поглощать свои спагетти. Его прикосновение вызвало воспоминание о Рике, и настроение упало, возвратив в реальность.

Вернувшись домой с покупками, я сразу упала на кровать, за целый день сильно вымоталась, хоть ничего особенного и не делала. Только голова коснулась подушки, сразу провалилась в глубокий сон.

Мне снился ребёнок, тот самый, что незаконно занял место во мне. Он тянул свои маленькие ручки и повторял «Мама», кода я развернулась и пошла прочь, он заплакал, слёзы потекли по пухлым розовым щечкам. Ребёнок продолжал плакать и звать маму, я же шла, отдаляясь от него.

Когда я проснулась, мне стало не по себе. Этот сон был таким реалистичным, что мурашки до сих пор бегают по моему телу. Сколько раз я бы не повторяла себе, что это просто сон, кода закрываю глаза, вижу заплаканное лицо и руки тянущиеся ко мне. Встряхнул головой, вылезла из постели и с ужасом осознала, что сегодня у меня выпускной. Нужно столько сделать до пяти вечера. Выбежав из комнаты, схватила телефон, чтобы проверить время. Уже десять. Как же быть с причёской?...Ах ну да...совсем забыла, теперь мне не нужна ни какая причёска. Помыла голову, высушила волосы, причесалась и всё готово.

– Арина.
– Жаклин вошла в мою комнату без стука.

Я повернулась к ней лицом и с замиранием сердца стала ждать указаний.

– Ты должна выглядеть сегодня как можно лучше. Не забывай, твоей задачей является соблазнить Торенса, чтобы он женился на тебе.
– Сказала Жаклин, обхватив руками свою талию.

– Я постараюсь...

– Нет, ты не сможешь сделать себе укладку и макияж. Жду тебя через полчаса в низу.

Она вышла, оставив дверь за собой открытой. В спешке высушив волосы и причесавшись, натянула летнее платье, обула свои любимые балетки и спустилась в низ. Прошло от силы минут двадцать, но Жаклин уже стояла у выхода. Её машина припаркована у входа. Ехали мы, молча до самого салона, и я рада, что она мне ничего не сказала за всю дорогу, ведь каждое её слово, словно острый нож, полоснувший мою душу.

В салоне мне сделали лёгкий макияж, из кос соорудили причёску, что меня очень сильно удивило, никогда бы не подумала, что из такой длинны можно сделать хоть что-то. Посмотрев в зеркало, я увидела совершенно другого человека, мешки под глазами исчезли, пухлые губы приобрели нежно розовый оттенок и блеск, ресницы стали гуще и длинней, а цвет глаз из бледно серого превратился в серый с ярким оттенком голубизны. Рику бы понравилось, он всегда говорил мне, что тушь подчёркивает мои глаза и цвет становиться насыщенней...Жаль он меня не увидит такой...

Вернулись мы домой в четыре. Я сразу поспешила наверх переодеться. Платье уже висит на моём шкафе идеально поглаженное. Наверное, наша домработница погладила его, пока мы были в салоне, ведь я вчера так и оставила его лежать в пакете. Туфли стоят в коробке рядом со шкафом, украшения по-прежнему в пакете. Справившись с платьем на удивление легко, я достала кулон и серьги из маленькой коробочки в пакете, с серьгами проблем не возникло, а вот с кулоном пришлось повозиться, застёжка не хотела поддаваться.