Девушка немного помедлила с ответом.

– Арина ты же знаешь, нам с мамой некуда ехать и я не думаю, что Жаклин возьмётся за нас, она ведь ничего не знает.

Я уже много раз просила девушку уехать. Она всегда отвечала, что они передут в следующем году, если её примут в университет в США, но это так долго.

– Я хочу сбежать. Я не могу больше жить так, не могу. – Зашептала я, нервно перебирая дрожащими пальцами кисточки от пояса шорт.

– Беги. Я помогу тебе, можешь всегда рассчитывать на меня. – Заверила меня Мишель.

Я поверила ей, а может, мне просто нужно было это услышать. Теперь нужно рассказать всё Рику. Собрав немного вещей на первое время: бабушкину шкатулку с завещанием, мобильник, чистое бельё и пару сменных вещей, а так же мелочь согребёную со всех карманов. Из еды я взяла только яблоко, пару булочек и апельсиновый сок. Я надеюсь пополнить запасы уже у семьи Ярсонов.

Машины Жаклин нет на подъездной дорожке, но я всё же ступала очень медленно и осторожно, вздрагивая всякий раз, когда слышала посторонний звук, нарушающий устойчивую тишину. Моё дыхание участилось, пульс забился на запястье, стуча о мою плоть с такой силой, что мне стало казаться, что он может пробить её и вырваться на свободу, которую он так же отчаянно жаждет, как и я.

Ещё пара шагов и я смогу открыть дверь, за которой меня ждёт ветер свободы и чистое небо. Раз. Два.

Удар.

Звон стекла.

Я падаю на колени, хватая воздух ртом, прижимаю ладонь к груди и не сразу понимаю, что произошло. В стене мокрый отпечаток и трещины, идущие во все стороны, на полу чёрные осколки и алая жидкость, воздух наполняется алкогольными испаринами.

– Думала сбежать! – Говорит радостный голос и заходиться смехом настолько истеричным, что вздрагиваю с каждым разом, когда он набирает громкость.

Я с трудом поворачиваюсь, мой рюкзак падет на пол и всё его содержимое вываливается. Жаклин стоит, прислонившись к дверному косяку, её ноги дрожат, голова запрокинута, а рот широко раскрыт и из него раскатами грома вырывается смех. Она пьяна. Я это чувствую и вижу.

– Хотела сбежать. – Притворно грустным голосом говорит она. – Я знала малышка. Я знаю о каждом твоём шаге и вздохе.

– Отпусти меня. – Шепчу я от безысходности, понимая, что этого никогда не будет.

– Нет, моя малышка. – Жаклин шатаясь, ковыляет ко мне.

Она хватает меня за волосы и ударяет об стену. Мне больно, каждый раз, когда она наносит мне удары. Это ложь, что к боли можно привыкнуть. Я падаю, после третьего столкновения со стеной лицом в разбитые стёкла, они вонзаются в мою кожу. Это невыносимо больно я кричу и корчусь на полу, не в силах их вытащить, ведь они разбросали свои мелкие частицы рядом и засунули их в мои ладони.

Я не могу пошевелиться, каждое движение приносит ещё большую боль. Мне нужно избавиться от осколков, нужно обработать раны и наложить швы.

– Иди сюда. – Шипит Жаклин, наступая ногами мне на руки, чтобы я не могла ими пошевелить.

Я слышу, как трещат мои кости, под тяжестью её веса, чувствую боль, которая примешивается к уже ранней образуя одну сумасшедшую волну накрывшую меня. Жаклин бесцеремонно запускает свои длинные красные ногти мне в раны и ковыряет их, доставая осколки. Моё тело разрывается от боли и кажется, что я уже на грани потери сознания. Слёзы смешиваются с кровью, образуя мерзкую кашу на моём лице и полу.

Один осколок падает, за ним ещё один уже меньше. И так пока в моей коже не остаются мелкие, которые она не может достать.

– Я ненавижу тебя. Мне нравиться смотреть на твои терзания, как ты кричишь, извиваешься, а твоя кровь доставляет мне наслаждение…

Она бросила меня лежать на полу. Всё моё тело горит адским огнем, и я не могу им пошевелить. В глазах мерцают огни, мне кажется, что я тяну к ним свои призрачные руки, и они отдают мне своё тепло.