– Я исполню твое желание, Джон Картер, поскольку твои мотивы мне ясны; принимаю твою службу по доброй воле и охотно склоняюсь перед твоей властью; твое слово станет для меня законом. Я дважды была несправедлива к тебе в своих мыслях и снова прошу прощения.

Далее мы повели разговор на личные темы, но его прервало появление Солы. Обычно спокойная и сдержанная, она выглядела весьма взволнованной.

– Эта ужасная Саркойя была у Тала Хаджуса, – воскликнула она, – и судя по тому, что я слыхала на площади, для вас обоих почти нет надежды!

– И что люди говорят? – спросила Дея Торис.

– Что вас бросят диким калотам (собакам) на большой арене, как только начнутся ежегодные игры.

– Сола, – заговорил я, – ты таркианка, но ненавидишь обычаи своего народа точно так же, как мы. Не составишь ли нам компанию, если мы ударимся в бега? Я уверен, что Дея Торис предложит тебе дом и защиту на своей родине, и там твоя судьба вряд ли изменится к худшему.

– Да! – воскликнула Дея Торис. – Идем с нами, Сола! Тебе будет лучше среди красных людей Гелиума, чем здесь, и я могу обещать тебе не только дом, но и любовь и привязанность, которых жаждет твоя натура и которых ты лишена среди своих сородичей. Идем с нами, Сола; мы можем уйти и одни, но тебя будет ждать нечто ужасное, если они подумают, что ты нам помогала. Я знаю, даже страх наказания не заставит тебя помешать нашему побегу, но мы хотим, чтобы и ты отправилась с нами в страну счастливых восходов. Там живут люди, которым известен смысл любви, сочувствия, благодарности. Скажи, что пойдешь, Сола, скажи, что ты согласна!

– Великий водный путь к Гелиуму пролегает всего в пятидесяти милях к югу отсюда, – негромко заговорила Сола, будто сама с собой. – Быстрый фоат одолеет это расстояние за три часа; останется еще пять сотен миль до Гелиума, и в основном через малонаселенные районы. Зеленым марсианам это известно, и они погонятся за нами. Мы сможем некоторое время прятаться среди больших деревьев, но шансы на побег на самом деле очень малы. Нас будут преследовать до самых ворот Гелиума, рискуя жизнью на каждом шагу. Ты плохо знаешь моих соплеменников.

– А есть другой путь к Гелиуму? – спросил я. – Ты не могла бы нарисовать приблизительную карту местности, Дея Торис?

– Да, – кивнула она и, вынув из волос шпильку с огромным бриллиантом, начертила на мраморном полу первую карту барсумианских земель, какую я увидел.

Карту во всех направлениях пересекали длинные прямые линии, где-то они шли параллельно, а где-то сходились у огромных кругов. Линии, пояснила Дея Торис, изображали собой водные пути, круги – города, среди которых далеко на северо-западе был Гелиум. Попадались города и поближе, но Дея Торис сказала, что большинство из них недружелюбны к Гелиуму и она боится входить в них.

Наконец, внимательно изучив карту в лунном свете, уже заливавшем комнату, я показал на один из водных путей – он был обозначен далеко на севере и, судя по всему, вел к Гелиуму.

– Вот этот канал пересекает территории твоего деда? – спросил я.

– Да, – подтвердила Дея Торис, – но он находится в двухстах милях к северу от нас; мы перешли его, направляясь к Тарку.

– Никому и в голову не придет, что мы попытаемся пойти по такой далекой полосе, – сказал я, – и именно поэтому мне кажется, что это наилучший маршрут для нашего побега.

Сола согласилась со мной, и было решено, что мы покинем Тарк прямо этой ночью, то есть сразу, как только я найду и оседлаю моих фоатов. Сола поедет на одном, мы с Деей Торис – на втором; каждый из нас возьмет с собой пищи и воды по крайней мере на два дня, поскольку нельзя было слишком гнать животных.

Я велел Соле направиться вместе с Деей Торис по одной из наиболее пустынных улиц к южной границе города, где я должен был забрать их, как только смогу; потом, предоставив женщинам собирать еду, шелка и шкуры, которые нам наверняка понадобятся, я тихо спустился на первый этаж и вышел во двор, где, как обычно, животные бродили с места на место, прежде чем устроиться на ночь.

В тени здания, скрытое от лучей сияющих марсианских лун, топталось большое стадо. Зитидары издавали низкий утробный звук, а фоаты время от времени пронзительно визжали – это означало, что они злятся. Для них такое состояние было делом обычным. Но сейчас они вели себя тише, поскольку рядом не было людей, – однако стоило фоатам почуять меня, как они встревожились, и шум стал громче. Было весьма рискованно входить в загон фоатов одному, ночью, прежде всего потому, что звуки могли насторожить живущих по соседству воинов, заставив их заподозрить неладное, а также по той причине, что какое-то из огромных животных ни с того ни с сего могло броситься на меня.

Совершенно не желая дразнить их в такую ночь, когда слишком многое зависело от осторожности и быстроты, я затаился в тени, готовый в любой момент метнуться в ближайшую дверь или окно. И так я бесшумно крался к большим воротам в задней части двора, что открывались на улицу, а когда добрался до выхода, тихо позвал своих двух фоатов. Теперь я благодарил доброе Провидение за то, что оно позволило мне предусмотрительно завоевать любовь и доверие этих туповатых тварей, потому что в этот момент две огромные туши помчались ко мне, проталкиваясь сквозь окружавшее их стадо.