– Где мой сюртук?
– спрашивал он Сандру, недовольно расхаживая по комнате.

– Да вот же, в шкафу.

– Давай сюда.

– Дедушка, ты собрался гулять?
– осторожно поинтересовалась Лили, наблюдая, как прадед суетится у зеркала.
– Но ведь ещё рано.

– Нет, мне нужно в морг.

– Зачем?
– спросила Сандра.

– Зачем-зачем... Надо. Сегодня туда привезли каменщика с гигантской опухолью в животе. Говорят, она потянет килограммов на сорок. Будь я проклят, если не увижу это собственными глазами.

– Но ты ведь не пойдешь туда один?
– с надеждой вопросила Лили.
– Нам надо тебя проводить...

– Что, - озорно хихикнул старик, - тоже хочешь посмотреть на покойников?

– Нет, не хочу!
– чуть не взвизгнула юная девушка.

– Но тебе нельзя идти одному, - принялась отговаривать его Сандра.
– Мы тебя проводим, но подождем на улице, хорошо?

– Долго придётся ждать.

– Ой, дети, - вальяжно протянула графиня, - оставьте своего прадеда в покое. В немецком языке нет таких слов, чтобы переубедить этого упрямца.

– Вот именно, - вторил ей Книпхоф, - сидите дома, учите уроки.

– Нет, дедушка, мы всё же пойдём с тобой.

– Ну ладно, - с явным недовольством сдался прадед, - только переодевайтесь быстрее, модницы.

Когда Лили поменяла платье и вышла в коридор, то профессора там уже не застала, только отметила, что его трость одиноко стоит в подставке для зонтов.

– Лиза!
– крикнула ей из комнаты Сандра, - ты смотри...

Девушки прильнули к окну, наблюдая, как их прадед бодрым шагом идёт по улице, едва не срываясь на бег. До сего момента они и подумать не могли, что профессор в свои сто шесть лет не настолько стар, как порою хотел казаться.

7

Один месяц сменял другой, а война продолжалась уже второй год и не думала заканчиваться. Никто не мог сказать вразумительно во имя каких идеалов и благ она была затеяна. Это была страшная война, где машины несли людям смерть, пули разрывали плоть, газы отравляли тело, а снаряды разносили его на куски. Слишком много смертей было на полях сражений, слишком много горя было в мирных городах.

А в юные девичьи головки Лили и Сандры Метц закралась авантюрная мысль - сбежать из дома и стать сёстрами милосердия в лазарете, где служила тётя Ида, чтобы вместе с ней помогать раненным. Вот только возраст не позволял семнадцатилетним девушкам пуститься в далекое путешествие и начать самостоятельную жизнь. Близнецам было обидно и досадно, что в семнадцать лет мальчики бросали школу и записывались добровольцами на фронт, а они всё равно не могли добровольно работать в лазарете.

– Дедушка, - в один из вечеров спросила его Сандра, - а ты бы гордился, если бы мы с Лили стали сёстрами милосердия?

– Гордился бы?
– прокряхтел Книпхоф.
– Конечно! Ваша тётя Ида уже двадцать пять лет служит сестрой. Сразу видно, моя внучка. И вы, когда подрастёте и послужите, тоже станете настоящими правнучками Книпхофа. А потом замуж! За докторов, хирургов, на худой случай, за биологов.

Эти слова окрылили близнецов. А через пару недель их мечта стала близка к исполнению, когда утром Лили не добудилась прадеда. На сто восьмом году жизни профессора Книпхофа не стало.

– Какая лёгкая смерть во сне, - меланхолично заметила графиня.
– Всем бы такую.

Похороны вышли странными. В самый разгар войны, когда армия терпела одно поражение за другим, присутствовать на них смогли только с десяток родственников и семь учеников профессора, остальные же слали телеграммы с соболезнованиями. Но самым неожиданным стало известие, что профессор Книпхоф завещал своё тело родному университету для изучения причин собственного долголетия. Так, после панихиды его тело увезли, а в могилу опустили лишь пустой гроб, после чего все присутствующие спешно разошлись по домам.

Нося траур, сёстры Метц стали всё чаще задумываться о побеге. Жить втроём в одной большой квартире с графиней, которая то и дело норовила замучить их своими воспоминаниями о былом великолепии аристократических семей, становилось всё скучнее и тоскливее.

И наконец, они решились. Взяв с графини слово, что она ничего не напишет отцу, а все письма от него будет переправлять в лазарет, Лили и Сандра покинули дом и отправились в Саксонию. Каково же было удивление тёти Иды, когда она увидела на пороге лазарета своих племянниц.

– Что же я скажу вашему отцу?
– бессильно спросила она, глядя в лучащиеся глаза близнецов.

– А ты ничего не говори. Тётя Гертруда тоже обещала не говорить.

– Моё начальство не разрешит вам здесь остаться. Вам ведь всего семнадцать лет.

– Но ты же старшая сестра, - начали в унисон упрашивать её Лили и Сандра.
– Скажи, что мы уже совершеннолетние. Мы будем стараться честное слово. Будем делать всё, что ты скажешь. Только не отправляй нас домой.

Ида лишь покачала головой и согласилась всё устроить. Что ей ещё оставалось делать, если в близнецах взыграла дедова кровь и они поняли, что без помощи ближним не проживут и дня.