– Жертв нет! – вскричал тут один из арабелловской свиты. – Исключительное явление природы, товарищи! Извержение вулкана без человеческих жертв. Противовес нейтронной бомбе – материальные ценности уничтожаются, личности остаются! Я так и сообщил в Рим по «вертушке»: жертв нет, стихии противопоставлено мужество!

Всем своим видом человек этот, одетый в официальную пару и со значком нашей пасеки в петлице, должен был как бы олицетворять стабильность нашей всеобъемлющей администрации, но на лице у него дергался малый мускул, а из кармана пиджака торчала початая бутылка коньяку.

Арабелла одобрила его своей мягкой ладонью от щеки до щеки через аккуратную шевелюру.

– Бедное дитя, заброшенное среди огненной стихии! Еще утром вы царили в своем горкоме, а сейчас вы – одинок! Мы не оставим вас! Мужайтесь!

– Я мужаюсь, – секретарь доверчиво смотрел на Арабеллу. – Я так и передал, успел сказать по «вертушке»: стихии противопоставлено мужество.

– Тетя, отдайте желтопузика! – взмолился юннат. – Ему есть пора!

Приблизился некто с чертами утраченной тайной власти, с бутылочкой пепси-колы и стаканом.

– Твое пресмыкающееся, оно жрет пепси-колу? – спросил он юнната, глядя на него все еще пронизывающим взглядом.

– Оно не пробовало, – пробормотал юннат, – но я… лично я, товарищ полковник, ем пепси-колу с удовольствием.

Полковник в штатском, шеф местного отдела центурионов в штатском, стал наливать в стакан пузырящуюся пепси-колу и угощать юнната и змею. Мальчик жадно глотал чужеземный напиток, а то время как желтопузик лишь деликатно поклевывал коричневую влагу, свешиваясь с плеча Арабеллы. Компания наша разрасталась и превратилась уже в толпу. Шли мужчины и женщины, юноши и старики, прыгали дети и собаки, шмыгали кошки, тащились, словно овцы, тигры из местного цирка – и все это двигалось за любимицей всего нашего народа, метрополии и варварских областей, телевизионным миражом Арабеллой.

Некогда она пела выразительным голосом по чердакам и подвалам Рима и была известна лишь чердачно-подвальной элите, как вдруг явилась среди суконных рыл на ТиВи, странное существо с гипнотическим голосом, и весь наш дикий народ, уставший от своих завоеваний, не освистал ее, но возлюбил. Какое чудо внедрило ее в телесеть и не было ли это одним из первых симптомов нынешней тектонической бури?

Куда мы шли? Почему-то в гору, поближе к огоньку. По узким горным улочкам Помпеи мимо горящих домов мы поднимались ближе к пеклу, на Холм Славы. В домах взрывались самогонные аппараты, лопались трубки телевизоров, плавились зеркала, но жители почему-то как бы не замечали гибели имущества, все торопились поймать хоть какой-нибудь «кайф» и присоединиться к нам.

– А вы опять помолодели, дружище, – сказала мне Арабелла. – Где ваш мутный взгляд?

Я и впрямь чувствовал какую-то странную молодую легкость. Все легче и веселее я перепрыгивал через струи раскаленной лавы, растекающиеся по брусчатке. Однажды в каком-то осколке стекла среди десятков лиц мелькнуло и мое отражение – таким я, кажется, был лет двадцать пять назад, в студенческие времена.

Странные возрастные изменения происходили во всей процессии: юннат, например, в своих коротких штанишках напоминал теперь большущего зануду-доцента, а шеф тайной службы – дрочилу-гимназиста из тех, что вечно торчат в школьных туалетах.

– Остановитесь! – вскричал вдруг секретарь горкома. – Вот база спецснабжения!

Перед нами были тлеющие руины ничем не примечательного особняка. Рядом с ним ярко полыхал черный лимузин «Тибр».

– За пять минут до гибели горкома я отдал распоряжение Ананаскину произвести здесь полную инвентаризацию, – волнуясь, объяснял секретарь горкома. – О нет, Арабелла, уверяю, мне лично ничего не надо, просто любопытно, каковы результаты.

В «Тибре» взорвался бензобак – пастораль на фоне огненного урагана. У базы спецснабжения отвалилась дверь, и на крыльце появился Ананаскин, сгибающийся под тяжестью огромного копченого осетра.

– Вот все, что удалось спасти, – прохрипел он.

– Милый Ананаскин! – воскликнула Арабелла. – Скромный секретный снабженец, тихий распределитель по труду! Ты дрожишь, Ананаскин? Мужайся! Поцелуй желтопузика и присоединяйся к нам!

Охающий Ананаскин приложился к змеиным устам. Тут же кто-то пришел к нему на помощь, потом второй, потом третий добровольно подставил свои плечи под бревно осетровой туши.

Мы приблизились уже к вершине Холма Славы, где среди разрушенных барельефов трепетала ленточка Вечного Огня, такая трогательная в буйстве Огня Невечного.

– Не для нас рыбка плавала, не для нас ее и коптили, – кряхтел Ананаскин. – Человека ждали! Теперь уж чего темнить – самого проконсула! К счастью, не прилетел…

– Как это не прилетел? – сказал человечек из-за его спины. – Кто же тогда помогает вам в добровольной переноске осетрового бревна?

Человечек оказался тем, кого с трепетом уже вторую неделю ждала вся помпейская администрация, – проконсул из Рима. Оказалось, что самолет его сел прямо в лужу из магмы и влип, как муха; авто не подали, охрана по парикмахерским разбежалась. Теперь проконсул шел среди всех и старался не выделяться.