— Кажется я здесь лишний, — затем тихо почти на цыпочках перенес тело в свои покои, пожелав всем доброй ночи, без всяких войн …

Эти роковые девушки, сколько их крутилось вокруг Алексия! У него все начиналось с детства.

Юношеская любовь отличается от взрослого чувства тем, что она гораздо ярче и острее, как все впечатления, еще не ставшие привычкой. Влюбленные того благословенного возраста как бы способны на серьезные поступки и спонтанные подвиги, которые не всегда правильно оцениваются родителями.

Вот и у Ветра случилось так: первая любовь застала его, едва он достиг совершеннолетия, а его возлюбленной было чуть меньше. Света Звонкая — необыкновенная красавица с чувственной экзотической внешностью. Ветер питал к ней те самые нежные чувства, о которых уже упоминалось. Их неодолимо тянуло друг к другу, и они просто не обращали внимания на ограничительные рамки, правила и запреты старших, которые даже не догадывались, что творилось в душах их взрослеющих детей, очень скрытных по всем законам жанра и природы вещей.

Не секрет, что милующимся городским влюбленным найти укромное место невозможно. Благо звезд на небе больше, чем населения на планете. А если дождь на улице или зима, то приходилось отирать подъезды. И когда однажды родители Светы собрались на дачу с ночевкой, то влюбленные восприняли это как дар судьбы, чем и воспользовались. Едва взрослые переступили порог дома, как Ветер на крыльях любви прилетел к их дочери. Влюбленные, счастливо уединившиеся в свободной квартире, прекрасно провели время за разговорами, нежными прикосновениями, перешедшими в объятия и поцелуи. А когда на город незаметно опустились сумерки, они, обнявшись, уснули.

Неизвестно, по какой причине родители передумали с ночевкой на даче и за полночь вернулись домой. Перед тем, как уснуть, Света на всякий случай вставила ключ в замочную скважину изнутри квартиры, чтобы родители — не дай Бог! — не застали ее врасплох. И ведь насколько некоторые наши решения оказываются правильными, ибо осторожными и продуманными! Ну если не с моральной точки зрения, так хоть с практической. После безуспешной попытки открыть квартиру ключом родители начали названивать в дверь, кляня себя за бестактность, что вынуждены будить свою дочь–отличницу, которая после домашних уроков, наверное, устала, а потому спит мертвым сном… Правда, не одна. Ну да ладно, до момента позора надо еще дойти.

Услышав звонок, расслабившиеся влюбленные подорвались с места и взлетели, будто две звезды, пардон, ракеты. Это было настолько не продуктивно, насколько и не продумано. И это естественно, так как в подобных случаях сначала просыпаются тела, а мозги находятся в состоянии позднего зажигания и осмысления ситуации. После старта началась нелепая суета и беготня, прежде чем у Ветра в мозгу заискрила мысль и он, схватив в охапку вещи, в одних трусах выскочил на балкон второго этажа. Ему повезло, что это был второй этаж, а не выше… Повезло, что Света не забыла про шторы и, пока выпроваживала родителей из комнаты, задернула окно, прикрыла за ним голого Ветра. Стоя на балконе, Алексий боялся даже шелохнуться. Лето, дверь на балкон открыта, поэтому любой шорох оттуда мог оказаться роковым. Повезло, что Звонкая нашла повод вывести родителей на кухню. Пока они там чаевничали, удивляясь полночной приветливости дочери, Ветер непутевым ветром сквозанул сначала на крышу–козырек магазина, а затем на родную землю, которая на счастье оказалась близко. И только запоздалые прохожие удивленно оглядывались на голого юношу, который на ходу одевался, догадываясь, что он исключительно по необходимости покинул любовное ложе.

А на утро, перед завтраком, я зашел к Анатолию, чтобы поздороваться с ним и заодно получить ответ на вопрос, чем же у них с Майей сердце успокоилось: пепелищем или советом да любовью — и заодно определить свой статус пожарного или шафера. Захожу и вижу сплошную идиллию, только красивой музыки, пестрых попугайчиков и ниспадающих с неба розовых лепестков не хватает, а Шельма, будто пчелка Майя жу–жу–жу да жу–жу–жу — вся такая добрая и в прекрасном настроении, направо Николаю Васильевичу и налево мне комплименты раздаривает:

— Ах, Николай Васильевич, какой же вы замечательный и душевный человек, ну прямо душка! Вы для меня как отец родной.

— Алексей, хочешь, я комплимент тебе скажу? Сейчас ты выглядишь гораздо лучше, чем в день приезда. Честно–честно!

И мы все в добром здравии и прекрасном расположении духа смеялись, шутили и радовались миру и согласию «в семье». Вдруг Майя резко подорвала свое тело и бросила вон из комнаты, чтобы что–то успеть сделать перед завтраком. Еще не закрылась за ней дверь, как Николай Васильевич, добрейшей души человек, от смеха так и прыснул:

— Ну и Шельма… Ха–ха–ха!

И мы, все трое непринужденно и совершенно не сдерживая себя, заржали, будто кони на воле. За Майей дверь закрыться не успела, поэтому она услышала напутственно–ехидное замечание замечательного старика. И с той же скоростью развернулась и смешливой фурией ворвалась обратно, грозно вперив в Николая Васильевича прямой и острый, как стимул для быка, вопрос:

— Это кто ж меня так назвал?

Тут уж пришел наш черед лидировать в хохоте и смехе, впрочем, и Николай Васильевич от нас не отставал, так же, как и Майя. Я сквозь слезы радости и смеха был вынужден констатировать: