Сидя у костра в ожидании человека, которому надо будет передать мой дневник, завязался разговор.

– Сегодня на Земле стали модными всякие теории о конце света,- заметил я.- У людей не хватает терпения подождать того часа, когда каждому придётся отчитаться перед Богом за прожитую жизнь. Многие представляют себе Высший Суд в виде какой-то всепланетарной катастрофы.

– Не будь так строг к ним,- сказал Петро-Ян.- Тем более, что опасность этого здесь имеет место из-за бездумного уничтожения природы и создания средств массового убийства.

Будем надеяться, что у человечества хватит здравого смысла избежать этой беды. 

78 стр.

Но, даже в самом трагическом для планеты случае, ни одна живая душа, ориентирующаяся на веру в Бога и жизнь по заповедям Божьим, не будет забыта Богом и вернётся в Его Светлый Мир Добра.

Эти строчки я дописываю в холодном осеннем лесу. Потрескивают в костре сухие ветки, недалеко от нас гуляет весёлая компания.

Вдруг сжалось сердце - слышу песню Андрюши Макаревича обо мне:

«Я разбил об асфальт

расписные стеклянные 

детские замки,

стала твёрже рука,

и изысканней слог, 

и уверенней шаг.

Только что-то не так,

если страшно молчит, 

растерявшись,

толпа у Таганки,

если столько цветов, 

бесполезных цветов

в бесполезных руках.

И тогда я решил

убежать, обмануть, обвести

обнаглевшее время.

Я явился тайком в те места,

куда вход для меня запрещён.

Я стучался в свой дом,

в дом, где я лишь вчера до звонка

доставал еле-еле,

и дурманил меня

сладкий запах забытых 

ушедших времён.

И, казалось, вот-вот

заскрипят и откроются 

мёртвые двери,

я войду во вчера,

я вернусь 

словно с давнего фронта 

домой.

79 стр.

 

Я им всё расскажу,

расскажу всё, что будет,

и, может быть, кто-то поверит,

и удастся тогда

хоть немного свернуть,

хоть немного пройти стороной.

И никто не открыл,

ни души в заколоченном 

брошенном доме.

Я не мог отойти и стоял, 

как в больном 

затянувшемся сне.

Это злая судьба,

если кто-то опять не допел

и кого-то хоронят.

Это время ушло

и ушло навсегда

и, случайно, 

вернулось ко мне».

Но вот послышался недовольный женский крик:

– Что это мальчики такую плохую музыку поставили! А ну, давайте что-нибудь повеселей!

Через минуту магнитофон загромыхал импортными буги-вугами.

– Вот это другое дело!- послышался тот же женский голос.

Да, Андрюша, твои песни мешают им пить водку и веселиться. 

Петро-Ян меня торопит, чтобы заканчивал дневник.

Не хочется прощаться с родной Землей, с друзьями и их песнями.

Когда заходили в этот сосновый бор, из компании распивающих под соснами водку мужиков кто-то крикнул: «Гляди, Высоцкий идёт!»

<