– Спать пошел, – пробурчал Тихон, глядя вслед ушедшей уже машине. – Жрать охота – сил нет, но еще больше – спать.

Тихон отправился в землянку – там тихо и безопасно. И только когда стянул сапоги, понял, как он сильно устал.

Утром Иван его не будил. Взлетали и садились самолеты, но рева двигателей Тихон не слышал: это были звуки, привычные для слуха авиатора.

Растолкал его механик уже к обеду:

– Вставай, все проспишь.

– Что – все?

– Отделение бортстрелков привезли. У кого из летчиков самолеты модификации ВС или ЛНБ, тому стрелков дадут.

– Это дело!

– Боюсь, Тихон, тебе они не понравятся.

– Да что мне, жениться на них? Не девки красные – понравятся, не понравятся…

В ответ Иван только хмыкнул – он уже видел прибывших.

Тихон умылся, оделся и отправился к штабу эскадрильи. Там было необычно оживленно. Тихон протолкался сквозь толпу механиков, техников, оружейников и прочего аэродромного люда и остолбенел: нет, только не это!

Перед ним стояли молодые, лет по восемнадцать-двадцать, девчонки – целое отделение. Как есть – в юбках, волосы из-под пилоток выбиваются.

Кто-то, не скрывая своего разочарования, громко сказал:

– Бабы!

Однако его тут же осадил подошедший политрук:

– Где вы видите баб? Это девушки, такие же военнослужащие, как и вы.

Воздушных стрелков построили, вышел комэск. Он громко объявлял фамилию летчика, а затем – бортстрелка.

Тихону досталась Чистякова Екатерина. Он даже расстроился, когда увидел своего бортстрелка: перед ним стояла девчонка полтора метра ростом и весом килограммов сорок пять. Да сможет ли она стрелять и попадет ли в истребитель на хвосте, случись такая беда? Вчера одна терпение его испытывала, сегодня – другой представитель женского пола… Правду говорят в авиации: женщина на самолете – к несчастью. С немкой летел – бензопровод перебили, а какую неприятность сейчас ждать?

Девушек поселили в отдельной землянке. Когда замполит с довольной физиономией повел их к временному жилью, комэск сказал:

– Предупреждаю всех, и не говорите потом, что не слышали: кто из девчонок пожалуется, что пристаете, сам морду набью. Девушки ваши спины прикрывать будут, отнеситесь к ним как к равным. К тому же все они закончили краткосрочные штурманские курсы – большое подспорье при ночной бомбежке.

Когда пилоты разошлись, разговоров о пополнении было много. На аэродроме из женщин были только официантки в столовой, радистка и метеоролог. А тут такое пополнение!

На стоянке самолета Иван «обрадовал»:

– Попаданий было два: одно – в бензопровод, второе – в тягу вертикального руля. На честном слове держалась, удивляюсь, как ты долетел.

Тихон вспомнил, что слышал два удара пуль – один за другим. Одна пуля вошла в бензопровод, а про другую он подумал – насквозь прошла, ведь самолет управлялся.

Утром на построении пилоты стояли уже поэкипажно: впереди – летчик, за ним – стрелок. Для Тихона, как и для других пилотов, – непривычно. До сих пор все рассчитывали только на себя, а кроме того, война – дело тяжелое. Зачастую не удавалось сутками поесть, помыться, самолет приходилось волоком за собой тащить. Не женское это дело. Да еще все девушки, как на подбор, телосложения субтильного.

Тихону сразу вспомнилось: «Коня на скаку остановит, в горящую избу войдет». И продолжение, только уже другого автора: «А кони все скачут и скачут, а избы горят и горят…» А сейчас горела Родина. И, видно, совсем плохо с мужиками у нее, коль женщины к пулемету встали. Он, Тихон, понял бы, если это санитарки, медсестры, связистки. Мужика за ошибку хоть обматерить можно.

Тем не менее, когда они на стоянку пришли, Катя деловито забралась в заднюю кабину, проверила магазины – снаряжены ли? Потом сняла пулемет со шкворня, выбралась, сноровисто разобрала, вычистила, смазала, собрала и водрузила на место. Тихон с Иваном украдкой поглядывали – все ли правильно она делает? В полете уже ничего не исправить, ошибка дорого обойдется.

Потом все девушки получили в штурманской полетные карты, летные планшеты и, разбившись на группы, стали изучать.

– Ой, девчонки, название смешное – Козяки…

Проходивший мимо Тихон только головой покрутил. Им смешно, а из этой деревни его обстреляли. Но ничего, один-два полета, и смешливость уйдет. Не женское это дело – война, серьезное.

Тем не менее несколько пилотов остались без стрелков – самолетов в эскадрилье было больше, чем на одно отделение новичков.

На обед пошли вместе. Катя ела медленно, и Тихон бросил:

– Сейчас полетов нет, а как будут, времени для приема пищи не будет. Учись все делать быстро.

– Да-да, я поняла, – Катя покраснела.

Интересно, сколько же ей лет?

Тихон не удержался, спросил.

– Я взрослая уже, мне восемнадцать.

Однако ему что-то не очень верилось. Но коли военкомат на курсы послал, в действующую армию призвал, стало быть, так оно и есть.

Днем самолеты эскадрильи летали только в свой тыл – с пакетами, как связные. Иногда начальство в штаб дивизии или корпуса доставляли. А самая трудная и опасная работа начиналась ночью. У истребителей же ровно наоборот – днем летают, ночью спят. Они даже подначивали пилотов У-2: