— Да. — Она одаряет меня твердым взглядом. — Ты пьешь, чтобы скрыть свои чувства. Уверена, мне не нужно говорить, что это плохая идея. Алкоголь — твоя зависимость?

— Прямо в точку, — рассмеялся я, но смех получился глухим, даже для моих ушей.

Я так давно смеялся по-настоящему, что уж и забыл эти звуки.

Она перестала скрещивать ноги. И мое внимание мгновенно перенеслось на них. У нее великолепные гребаные ноги. И на ней чулки. Интересно, есть ли под этой юбкой пояс с резинками?

— Прости, если это задевает тебя, но я так работаю. Я могу задать вопрос и заставить почувствовать дискомфорт. Тебе не нужно отвечать, но, если все же ответишь, мне это поможет оказать помощь тебе.

— Нет, я не зависим.

— Уверен?

— Уверен. Я не пьяница.

— Что ты чувствуешь, если думаешь о том, чтобы не пить снова?

Я задумался на мгновение.

— Ничего не чувствую. — Сомневаюсь, что что-то сможет заставить меня чувствовать.

— И все же, я бы рекомендовала обратиться к кому-нибудь по поводу употребления алкоголя. Я знаю чудесную группу, которая справляется с состоянием…

— Я не алкоголик, — огрызаюсь я. — У меня есть проблемы, но это не одна из них.

Она смотрит на меня с осторожностью.

— Ладно. Оставим это… пока. — Она кладет ручку на журнал, лежащий на ее коленях, и смотрит на меня.

Ее красные губы медленно размыкаются, и я могу думать только о том, как размазываю эту помаду по ее рту поцелуем.

— Наше время почти подошло к концу. Первый сеанс всегда короткий. В следующий раз у нас для разговоров будет целый час.

Я знаю, что бы я предпочел делать с ней шестьдесят минут, и это не включало в себя так уж много разговоров.

Но она лучшая, а мне нужно стать лучше.

— Есть ли у тебя что-то такое, о чем ты хотел бы поговорить, прежде чем закончится наш сеанс? Мысли или чувства, о которых мне следует знать?

Я хочу трахнуть тебя.

— Нет. А вообще есть. — Я чешу нос. — Мне нужно вернуться на трассу к январю, самое крайнее к середине января, чтобы я смог подготовиться к старту Гран-при в марте.

Она кладет журнал и ручку на стол и бросает взгляд на настенный календарь, на котором значится нынешний месяц — ноябрь.

— У нас три месяца. В крайнем случае, три с половиной.

— Невозможно? — Слабая часть меня хотела, чтобы она ответила утвердительно, чтобы у моей трусости было оправдание. Я борюсь с этим.

— Нет. Мне нравятся испытания. — Ее губы сложились в мягкую улыбку, заставляя меня улыбнуться. — Но это означает интенсивное лечение. Мне нужно видеться с тобой по меньшей мере три раза в неделю. Готов к этому?

Я разгибаю пальцы, которые сжимались в кулаки.

— Готов.

— Хорошо. — Она соединяет ладони, как в хлопке, и поднимается с кресла. — Моя секретарша Сэйди свяжется с тобой завтра, чтобы занести в расписание твои приемы. Будем вносить их группами для интенсивного лечения.

— Ладно.

— Итак, увидимся через несколько дней, Леандро, и сможем начать твое возвращение на гоночную трассу.

Я следую за ней до двери, рассматривая ее качающуюся во время ходьбы попку. Она направилась к другой двери, не через которую я вошел.

— Это дверь на выход, — поясняет она. — Мои пациенты всегда выходят не через ту дверь, через которую вошли, потому что следующий уже может ожидать встречи. Большинство людей предпочитают анонимность, которую, как я понимаю, предпочел бы и ты.

Она придерживает для меня дверь открытой, предлагая выйти.

Я поворачиваюсь к ней лицом.

— Это не может просочиться в прессу, — говорю я ей.

Она улыбается мне с другой стороны дверного проема.

— Все, что ты скажешь мне в этой комнате, не выйдет за ее пределы. Здесь ты в безопасности.

Я киваю ей.

— Хорошо. Ну, увидимся через пару дней.

Разворачиваясь, я слышу звук закрывающейся за мной двери, и сбегаю вниз по лестнице. Внизу я выхожу за дверь, которая выводит меня на улицу.

Дыша свежим, промозглым воздухом, я пробегаюсь рукой по волосам.

Затем из кармана достаю телефон и набираю номер.

Я даже не даю ему возможности заговорить. Только слышу оповещение об ответе на звонок и начинаю говорить:

— Какого черта ты не сказал мне, что она выглядит вот так? — рычу я в телефон Каррику.

— И тебе привет. И кто выглядит вот так? — В его голосе слышится насмешка.

Ублюдок.

— Ты знаешь, о ком я говорю — о докторе Харрис, мудак. — Мой член начинает твердеть от одной лишь мысли о ней.