Шрифт:
Славка, у тебя зажигалка еще работает? Подожги одну березку и давайте уходить с молитвой.
ВСЕ ТРОЕ
(поют). Господи, прости и помилуй! Во имя Отца и Сына и Духа Святого прими и со святыми упокой, если можешь.
Все трое неподвижны. Над ними, как свеча, потрескивает в огне березка.
Снова ярко освещается сцена бала. Вся группа персонажей и гостей, кроме Какаши, неподвижно лежащей на сцене, словно подстреленная чайка, повернулась лицами в сторону снежной горы. Там происходит нечто трудноописуемое – какой-то комок пульсирующей разноцветной энергии стремительно движется вниз.
МИМИ
Боже мой, кто это?!
ФЭЙМОС
Разве вы не узнаете? Это движется к нам, это стремительно спускается к нам с горы не кто иной, как Бенни Манделл! Настоящий Бенни Манделл, а не тот, что здесь был, не Лжебенни. Тому, Славке Горелику, казалось, что это все он сам тут у нас закрутил или какой-нибудь его автор из «Третьей волны», но нитки были в руках у настоящего Бенни!
Того, другого, больше нет,Но настоящий прибыл к ночи,Могуч, как древний большевик,И, как священник, непорочен!СОФИ.
Как он несется! Не пылит!Сверкают кубики и ромбы!Техничен, как Жан-Клод Килли,Непредсказуем, словно Томба!МИМИ.
Теперь я вижу, это демон,Перед которым ниц пади!Он не мужчина и не дама,Он супермен и господин!НАРД.
Он пресечет дурные толки,Дурное слово пресечет.Проверит памяти шкатулки,Введет моральный пересчет!ЛИДИ.
О настоящий Бенни Менделл.Мой брат, ты жизни режиссер!Надеюсь, припасешь ты крендельДля страстных рыженьких сестер?МАММ.
Готов работать при обмене,В законном браке результатПредъявлен будет брату БенниВ законный срок и без затрат.КАКАША
(с трудом приподнимается с пола и остается на коленях).
Простите, Библия и Тора.Прости, мой Бенни, стажа нет!Я выпала из партитурыИ не вписалась я в сюжет.РЕПОРТЕРЫ.
Здесь назревает, без сомненья,Сюрприз для этих горемык:Как плод классического семени,Немейшая из сцен немых.Тем временем наша массовка, как живая, так и искусственная, приветствует криками и взмахами рук приближающегося Настоящего Бенни Манделла, НБМ. И вот он является, огромный, почти парообразный, переливающийся всеми цветами спектра и за спектром, своего рода индюк, но ногами сродни медведю. Из него исходит какая-то музыка барокко, густая басовитая виола, и под нее же он как бы танцует или, вернее, выступает самовлюбленным гоголем. И напевает! Бар-там-баб-онди-онди-бра. Длинным хлыстиком он ненавязчиво, но не оставляя никаких других шансов, организовывает персонажей в немую сцену.
КАКАША
Почему обязательно так? Ведь это уже давно стало клише.
НБМ
Клям-био-буран-тиг-лон-тиг-уанти. Трам-био-шар-транти-флинти-просонти.
Под мышкой у Фэймоса звонит телефон. Несмотря на гипнотическое воздействие НБМ, банкир прикладывает свою мыльницу к уху.
ФЭЙМОС
Здравствуй, Лавр Корнилович, здравствуй, ваше высокопревосходительство! Как вы там на Папуа? Считаешь, что можно стреляться? Любой еврей древнее нашего аристократа, ты так считаешь? У них уже Иерусалим стоял, а у нас только волки бегали, я тебя правильно понял? Ну, прощай, родной, нас тут в немую сцену организовывают.
Настоящий Бенни Манделл, только что деликатно тонким хлыстиком напомнивший Фамусу о действительности, никак не может прервать свое самолюбование, чтобы не сказать самовосхищение. Он пританцовывает, поворачивается вокруг оси, притоптывает, играет ручками.
НБМ
Крошти-фрошти-драдж-молфанси, куон-тапира-мезо-прам-сим-дин.
Немая сцена уже почти организована. Все застыли в своих знаковых позах. Никто уже не открывает рта, кроме Фамуса, который, естественно, расположился рядом с Какашей. Снова звучит телефон.
ГОЛОС ПОЛКАНА
Ав! Ав! Ав! Авангард! Ку-Ку-Ку, Кукушкины острова.
ФЭЙМОС
(шепотом Какаше). Неужели и ты уже замерзла? Послушай, любовь моя, мы должны бежать, иначе сто лет не выберемся из этого барельефа. Мы найдем трупы твоего Горелика и племянников моих – твоих законных, похороним их и оплачем. А потом – свобода! Вместе!
Сбежим на Кипр мы, может статься!Любимого лишь жеста жду!Лишь подними волос богатство,И я тебя освобожу!