Подхватив Мейзи под руку, Джордж бегом помчался по лестнице вниз.

— Вот теперь выпьем! — весело воскликнул он на ходу.

Бар напротив радиоцентра был полон, но в нем почему-то царила непривычная тишина. Из уважения к тому, что большинство завсегдатаев были причастны к радио, телевизора в баре не было, а только большой радиоприемник, и сейчас почти все, кто находился в баре, столпились вокруг него.

— Пип, — сказало радио. — Пип-пип-пип-пип, пип-пип-пип, пип…

— Ну разве не красота? — шепнул Джордж Мейзи.

Кто-то покрутил ручку, еще кто-то спросил:

— Это чья волна?

— Полиции.

— Попробуйте иностранные волны, — предложил кто-то.

— Вот, кажется, Буэнос-Айрес.

— Пип-пип-пип, — отозвалось радио.

Кто-то, взъерошив пальцами волосы, рявкнул:

— Выключите его к черту!

Кто-то сейчас же снова включил.

Джордж, улыбнувшись, повел Мейзи к дальней кабине, где еще с порога заприметил Пита Малвени, сидящего в одиночестве за бутылкой. Они с Мейзи сели напротив.

— Привет, — напыщенно произнес Джордж.

— Привет, пропади все пропадом, — ответил Пит, возглавлявший отдел научно-технических исследований радиоцентра.

— Чудесный вечер, Малвени, — сказал Джордж, дурачась. — Ты заметил, луна среди кудрявых облаков плывет подобно золотому галеону в бурном море…

— Заткнись, — сказал Пит, — я думаю.

— Виски с лимонным соком, — заказал Джордж официанту. И, повернувшись к приятелю, продолжал: — Думай вслух, чтобы и мы могли знать, о чем ты думаешь. Как тебе удалось увильнуть от этого совета болванов? — Джордж махнул рукой в сторону радиоцентра.

— Меня выгнали, вышвырнули, дали коленкой под зад.

— Я жму руку. Меня тоже. Ты чем провинился? Сказал им «пип-пип-пип»?

Пит взглянул на приятеля с восхищением.

— А ты сказал?

— Да, и у меня есть свидетель. А ты что сделал?

— Объяснил им, что, по-моему, происходит, и они решили, что я спятил.

— А ты, может, и вправду спятил?

— Может, я и спятил. Но «пи-пи-пи» — это чистое безумие.

— Прекрасно, — сказал Джордж, — мы тебя слушаем. — Он прищелкнул пальцами. — А как телевидение?

— То же самое. По звуковому каналу «пи-пи-пи», изображение плывет и мерцает, ничего разобрать нельзя.

— Здорово! А теперь объясни нам, что, по-твоему, происходит. Вообще-то мне все равно что, лишь бы было ни на что не похоже. Мне просто интересно, что ты об этом думаешь.

— Думаю, дело не обошлось без космоса. И еще — космическое пространство, должно быть, искривлено.

— Старый добрый космос, — вставил Джордж Бейли.

— Джордж, — сказала Мейзи, — пожалуйста, помолчи. Я хочу послушать, что скажет Пит.

— Ведь и космос не бесконечен. — Пит налил себе еще. — Если будешь лететь во Вселенной все дальше и дальше, то в конце концов вернешься туда, откуда стартовал. Как муравей, ползущий по яблоку.

— Пусть лучше по апельсину, — не унимался Джордж.

— Пусть по апельсину. Предположим теперь, что первые радиоволны, все, какие были выпущены в эфир, совершили облет Вселенной. За пятьдесят шесть лет.

— Всего за пятьдесят шесть? Но ведь радиоволны, по крайней мере я так всегда думал, распространяются со скоростью света. Тогда за пятьдесят шесть лет они должны покрыть расстояние в пятьдесят шесть световых лет. Какой же это облет Вселенной, ведь существуют галактики, которые, мне помнится, отстоят от нас на расстояние миллионов или даже миллиардов световых лет. Я точно не помню, но, кажется, даже наша собственная галактика растянулась раз в сто больше, чем на пятьдесят световых лет.

Пит Малвени вздохнул.

— Вот поэтому я и сказал, что пространство, должно быть, искривлено. Где-то, видно, имеется более короткий путь.

— До такой степени? Этого не может быть.

— Но, Джордж, ты только вслушайся в эту галиматью, которая неизвестно откуда взялась. Ты азбуку Морзе знаешь?

— Немного. Но такие частые сигналы разобрать не могу.

— А я могу, — продолжал Пит. — Это передачи первых американских радиолюбителей. Всем этим был наполнен эфир до того, как начались регулярные радиопередачи: линго, сокращения, трепотня радиолюбителей с помощью аппаратов Морзе, когерера Маркони или детектора Фессендена. Вот увидишь, очень скоро мы услышим соло на скрипке. И я тебе скажу, что это будет.

— Что?

— Это «Лярго» Генделя. Первая в мире запись на фонографе, переданная по беспроволочному телеграфу. Эту первую музыкальную радиопередачу провел Фессенден из Брант Рока в 1906 году. Сейчас мы услышим его позывные «СО». Готов спорить на бутылку.

— Идет. А что в таком случае означают первые «пип-пип-пип», с которых все началось?

— Это Маркони, Джордж, — улыбнулся Пит. — Тебе известно, когда он послал свой трансатлантический сигнал?

— Маркони? Пип-пип-пип, пятьдесят шесть лет назад?