Шрифт:
Кентвелл расхохотался.
— Когда будешь снова говорить с няней, скажи, что как только мы вернемся, я устрою солдатам хорошенькую тренировку.
— Ты! — присвистнула Дороти-Энн. — Ты, который так бессовестно их избаловал? Вот это будет денек!
— Если я и балую их, то только потому, что люблю, — от нахлынувших чувств у Фредди сел голос. — И тебя я тоже люблю, дорогая.
И вдруг ему показалось просто необходимым еще раз подчеркнуть это, словно у него не будет больше возможности снова произнести эти слова.
— Я люблю тебя несмотря ни на что, и больше самой жизни. Ты ведь веришь мне, когда я говорю это?
— Дор… Дорогой? — голос Дороти-Энн зазвучал чуть громче. — Что случилось? Что-то… Что-то с самолетом?
— Нет-нет, — заверил ее муж. — С самолетом все в порядке. Что с ним может случиться?
— Я… я не знаю… Просто… в твоем голосе послышалось что-то такое…
— Расслабься. — Фредди откинул голову назад. — Со мной и с самолетом все в порядке. Просто легкая болтанка.
— Фредди?..
— Я слушаю тебя.
— Я тебя тоже люблю. — Жена помолчала. — Возвращайся домой без приключений, хорошо?
— Я ведь всегда так поступаю, разве нет?
— Да, да-да, конечно.
Фредди отключил телефон, повернул голову набок и стал смотреть в иллюминатор.
Возвращайся без приключений…
Голос Дороти-Энн звучал так непривычно тревожно, она казалась такой обеспокоенной.
На него неожиданно нахлынуло мощное ощущение надвигающейся беды, предчувствие опасности, которой он не мог противостоять. Такое чувство возникало у него во время разбушевавшейся грозы, когда в небе сверкали молнии, или когда что-то будило его, а он все не мог догадаться, что же потревожило его сон.
Фредди смотрел в звездную ночь. Самолет стремительно несся сквозь тьму, прозрачную, словно хрусталь, и более глубокую, чем вечный сон, его крылья выбелил платиновый свет луны. Плотная пелена облаков внизу отливала серебром, и Фредди видел, как изящная, искаженная тень самолета скользит по ним. Моторы уверенно гудели.
«Какая глупость с моей стороны, — одернул он себя, — все отлично. Со мной ничего не случится».
Постепенно Кентвелл успокоился. Его сердце замедлило бешеный ритм, и казалось, дурные предчувствия отступили от него.
И тут раздалось громкое крак! и маленький самолетик завалился вправо.
Фредди вцепился в ручки кресла. Ноутбук фирмы IBM рухнул на ковер, и по всему салону полетели упавшие вещи.
Какого черта?
Самолет медленно выпрямился.
У Фредди тряслись руки, когда он нажимал кнопку внутренней связи.
— Что случилось? — его голос звучал хрипло.
— Прошу прощения, мистер Кентвелл, — спокойно ответил пилот, так спокойно, словно он ставил машину в гараж. — Мы шли на автопилоте, когда это произошло, а теперь перешли на ручное управление. И все-таки вам не помешает пристегнуть ремень безопасности.
— Но…
— Просто болтанка, сэр. Беспокоиться не о чем.
Фредди пристегнулся. «Просто болтанка, — повторил он про себя. — Не о чем беспокоиться…».
И тут это произошло снова. Еще одно крак! но на этот раз громче, чем в первый. Самолет снова завалился, теперь уже влево. И вместо того, чтобы выпрямиться, он продолжал снова и снова закручивать спираль, словно подчиняясь дьявольской пляске.
Сердце колотилось у Фредди в горле. Он не мог понять, что же пошло не так. Машина всегда была в отличном состоянии. Механики регулярно ее осматривали. На «лирджет» не жалели денег.
И тут вдруг он осознал наступившую тишину… внезапную, ужасную тишину.
Двигатели не работали, и без их помощи самолет теперь не стремился вперед, а свободно падал, несясь сквозь ночь, посвистывая, как завывает падающая бомба. Все время вниз, вниз, вниз, и Фредди понял, что это его последний полет. И он не смог сдержать подступивший к горлу крик.
2
Дороти-Энн в одиночестве стояла на крыше. Здесь наверху, сорока тремя этажами выше улицы, резкий ветер хлестал ее, и несмотря на кашемировую шаль, окутывающую молодую женщину, холод пронизывал ее до костей.
Прошло много времени с того момента, когда туман, принесенный тихоокеанским ветром, укрыл Золотые ворота. Опустилась ночь. Алькатрас, Тибурон, Сосалито, даже великолепный мост-щеголь, повисший над бухтой, все эти огни приглушило непроницаемое серое покрывало, сквозь которое печально доносились гудки, словно моряки с затонувших кораблей взывали к людям из полных призраков глубин.
Вдали, над перилами, опоясывающими террасу, появлялись и исчезали окна небоскребов финансового квартала, будто проглядывая сквозь медленно движущиеся шторы. Здесь ей не составляло труда представить себя плывущей в призрачной гондоле, что скользит в воздухе над мрачно освещенным покинутым жителями огромным городом. Этот образ поражал красотой и пугал, словно оперные декорации, которые вдруг вспомнились ей после прошедшего И наполовину забытого сна, но это не волновало Дороти-Энн. Это ее здание, ее собственное. Благодаря ему она оставила еще один след в небе города, а ее опоясывающая весь земной шар империя поднялась еще на одну ступень.