Шрифт:
— А он приедет?
— Он, Зоя, приедет.
Зоя быстро пожала его руки и отвернулась к окну — теперь, почему-то только теперь, на восемнадцатом году жизни, и только вместе с любовью пришла острая чуткость и к привлекательности улицы, и к красоте весеннего неба, в сравнении с которой все прошлые переживания и самые увлекательные радости стали тусклыми и пустыми.
— Итак, что же сказать Хорохорину, товарищи?
Молчавшая до сих пор Вера вскочила с места и всплеснула руками:
— Милые, как это хорошо! Зоя, ты решила так?
— Решила!
— Серьезно? Раскаиваться не будешь?
Зоя улыбнулась с некоторым высокомерием даже. Вера махнула ^рукой.
— Тогда ладно! С Хорохориным я сама поговорю! Ох, как это замечательно все выходит!
— Говорите! — разрешил с преувеличенной и смешной важностью, смеша Зою, Королев. — А мы пойдем, Зоя! Пойдем ведь? Лужи огромные, мальчишки кораблики пускают, солнце греет! Все это для вас завтра исчезнет… До воскресенья!
— И от этого только выиграет!
— Да! Одевайтесь, Зоя!
Она одевалась с веселой торопливостью. Вера следила за нею, за Королевым, ей помогавшим, и странно — она завидовала им. Какая-то смутная и жесткая мысль мелькнула в ее сознании. Она не додумала ее, но подошла к Королеву, впилась в рукава его пальто тонкими пальцами и крикнула ему в лицо:
— Ну, слушайте, Королев! Если вы ей… Ей, — она кивнула на Зою. — Если вы ей сделаете… — голос ее дрогнул истерически, — вот это… — у меня темнело в глазах, — ручки и ножки… Клянусь вам, я сама, сама перегрызу вам горло!
Она отшвырнула его руки и высунулась в окно. Королев обернулся к Зое, ничего не понимая. Она тихонько оттащила его в угол и шепнула:
— Ничего, ничего… Это она про то говорит… Она про аборт так говорит! Она думает, что и мы… так же, как другие…
Сеня понял тогда очень многое. Он как-то затих вдруг, потом подошел к Вере и, тронув ее руку, сказал глухо:
— Слушайте, Вера… Я вам честное слово даю, что вам не придется трудиться. Я бы сам себе горло перегрыз за это гораздо раньше вас!
Вера встала. И в ее глазах остались следы весеннего, насквозь влажного дня. Она улыбнулась, сказала:
— Какие вы счастливые!
Потом, отвернувшись к окну, заговорила тихо:
— Что бы я дала, чтобы идти сейчас, как вы, на улицу… Смотреть на все новыми какими-то глазами и понимать, что мальчишки играют в бабки, пускают кораблики… Солнце греет, весна идет…
Но стук в дверь перебил ее. Она подошла, крикнула: «Кто там?»— и сейчас же, запирая дверь, ответила громко:
— Одну секунду, обождите! Я одеваюсь!
Сеня посмотрел на нее с удивлением. Вера, торопливо толкая его в спину, прошептала:
— Идите сюда, в чулан, — там другая дверь на черный ход… Пусть он вас не видит, я будто бы ничего не знаю. Ступайте!
Они пошли через шкаф, давясь смехом, толкаясь в темноте.
Вера захлопнула за ними дверку, и они, уходя, слышали, как она крикнула:
— Теперь войдите! Я готова!
Королев и Зоя, взявшись за руки, как дети, сбежали вниз по крутой лестнице, не переставая хохотать.
Глава IV. ПАУК ТКЕТ ПАУТИНУ
Уже и в это время тот, кто захотел бы приглядеться к Хорохорину, мог легко заметить, что он изменился: он худел, бледнел, двигался без прежней уверенности в себе, становился вспыльчивым, рассеянным и нетерпеливым
Даже и чрезмерная его возбужденность, с которой он вошел к Вере, не могла это скрыть.
Вера улыбнулась, насмешливо здороваясь с ним
— Кажется, к тебе не вернулось твое душевное равновесие? — заметила она.
Он сжал зубы и, не отвечая на ее вопрос, сказал ве село:
— С Осокиной все устроилось.
— А? Очень рада! — равнодушно ответила она Что еще нового?
— Ничего, — поднял он изумленно брови, — но ты, кажется, очень хотела этого?
— Отчего же не хотеть. Ты тоже хотел, если старался!
— Да, но.
— Да, но не понимаю, — резко перебила она, почему ты мне прежде всего об этом сообщаешь, а не ей самой?
— Я для тебя это делал, Вера!
Она рассмеялась.
— Вера, — подошел он к ней, — когда ты была у меня тог да… И раньше ты сказала…