Вернувшись в номер, я занялся будущим распорядком дня. Среди ночи, значит, я принимаю грязевую ванну, потом посплю, если получится, потом массаж, потом почитаю газетку «Monde» и схожу в бассейн. Между тремя и шестью часами дня буду заниматься статьей. С девяти вечера до полуночи буду читать книги и статьи, нужные мне для работы. Как всякий человек, страдающий хронической бессонницей, я не могу заснуть часов до двух ночи, и чтение толстых скучных книг является для меня наилучшим снотворным.

В 7.30, спускаясь по лестнице, я увидел, что туристы уже скапливаются в холле возле столовой. Выделялись две группы. Новенькие, приехавшие в воскресенье, всё еще в костюмах с галстуками (мужчины) и в длинных платьях (женщины). Лица у них бледные, и они лихорадочно ищут старых знакомых, с кем уже встречались во время предыдущих поездок. А те, кто приехал неделю-две назад, — загорелые, без галстуков. Они собираются либо по географическому признаку (баварские немцы — отдельно от саксонских и от австрийцев), либо по сходству заболеваний (множественный артроз, болезни позвоночника, суставов и т. д.). Стоя в сторонке, я вдруг увидел одного своего приятеля, с которым мы встречались в прошлом году. Профессор Людвиг Манн из Вены. Мы тепло поздоровались. Высокий, с элегантной лысиной, седыми усами и в очках, он был удивительно похож на Карла Густава Юнга, ученика-раскольника Зигмунда Фрейда. Как и на мне, на нем вместо пиджака с галстуком был пуловер из мягкой шерсти. Людвиг Манн — всемирно известный геронтолог. Я вспомнил его советы, как отдалить старость: каждый день ходить пешком по два часа, а по воскресеньям — часов по шесть. И как можно чаще заниматься любовью. Однако боли в спине дают мне возможность воспользоваться только одним из двух его советов. Людвиг Манн блестяще владеет французским, английским и итальянским. Он рассказывал мне, весьма остроумно, о продолжительности жизни мотыльков, черепах и попугаев, а также политиков, пап и святых. Я читал его книгу об долгожителях в Африке, где «старость протекает гораздо счастливее, чем в Европе, и тем более в Северной Америке». Мы быстро сошлись. Как и я, Людвиг Манн был в ужасе от гостиничной атмосферы, и мы с ним никогда не участвовали в организованных мероприятиях: танцевальных вечерах с ужином при свечах, разного рода коллективных играх, автобусных экскурсиях на окружающие холмы с перекусами на свежем воздухе, запиваемыми местным вином.

В прошлом году мы с ним сидели за одним столом. И на этот раз я был весьма удивлен и разочарован, когда метрдотель указал мне на столик в отдалении от профессора Манна, так как терпеть не могу один входить в столовую или идти через весь зал, заполненный едоками.

— Это, однако, симптом социофобии! — тут же диагностировал Людвиг Манн, тонкий клиницист. — Кроме того, вы наверняка боитесь телефонов и не ходите в одиночку по магазинам!

Я парировал, что зато, к счастью, вовсе не страшусь публичных выступлений и прочитал больше пяти сотен докладов на конференциях, не считая бесчисленных лекций перед студентами.

— Вот оттого-то у вас и боли в спине, что вы постоянно преодолеваете этот страх!

Нет, никогда врач-психосоматик не сможет договориться с махровым физиологом…

Наконец я оказался в углу огромного столового зала, обрамленного роскошными муранскими люстрами и бархатными шторами.

Слева за столиком сидела та самая мюнхенская пара, прибывшая одновременно со мной. Он был в вечернем костюме с платочком, с золотыми часами, она — в вечернем платье, с четырьмя нитками жемчуга, огромным золотым браслетом и часами «Картье». Я окрестил их «Круппами». Мы обменялись едва заметным приветствием.

Справа было явно больше шансов. Столик занимала приятная зеленоглазая блондинка лет сорока, немного смахивающая на Марлен Дитрих. Белая блузка, черная юбка, скромные украшения.

— Гутен абенд! — произнес я, выдавив из себя в этой экстремальной ситуации парочку немецких слов.

— Добрый вечер, месье! — ответила с улыбкой «Марлен».

Я постарался украдкой рассмотреть номер ее комнаты на кожаном брелоке от ключа: 215. Мой был 217.

— Так мы с вами соседи по комнатам! — сказал я.

Еще одна долгая молчаливая улыбка в ответ. Черт возьми, редко удается встретить таких еще молодых женщин в этой гостинице. Может, она ждет мужа, страдающего артрозом?

— Вино бьянко, дотторе, как в прошлом году? — спросил официант.

Я выбрал монтефьясконе.

— Аква минерале. Какая?

— «Кайзервассер». Прего.

Теперь предстояло выбрать закуску. Вместо итальянских мучных блюд — спагетти, каннелоне, лазаньи и разных сортов пасты, как и моя соседка, я выбрал французское консоме — чашку крепкого бульона.

— Это ваш первый приезд сюда? — спросила она меня.

— Нет, пятый. А ваш?

— Для меня первый. Я приехала сюда неделю назад.

— Вы, наверное, часто ездите в Падую или Венецию, — продолжила она разговор после первого блюда. — Ведь здесь по вечерам совершенно нечем заняться.

— Обычно я езжу в Венецию. Увы, я уже не могу долго ходить из-за болей в спине, да и Падую я знаю достаточно. Венеция же, несомненно, прекраснейший город в мире, единственный, по которому можно путешествовать в лодке. Есть, правда, еще Амстердам, но я предпочитаю Венецию.

— А завтра вы поедете в Венецию? — спросила она, когда мы принялись за вителло алла романа [8] .

— Конечно, если будет хорошая погода. Потом вернусь и поработаю. А вы?

— Нет, я поеду только в Абано и, может, в Падую. Однако, если вы поедете в Венецию, я бы вам посоветовала сесть на вапоретто номер 41. Так вы сможете объехать вокруг острова, получше рассмотреть Джудекку и доехать до Мурано. Экскурсия занимает около трех с половиной часов. Если день солнечный, то это путешествие незабываемо…