Этим вечером Пайкус оставил таверну под присмотром поварихи и ее сыновей, а сам потихоньку направился в старой пристани. Вообще-то, двигаться надо было быстро и незаметно. Потому что с того дня, как царица Онхельма приказала уничтожить всех голубей в столице и ее окрестностях, по ее приказу отряды стражи патрулировали город по ночам. Государыня до сих пор не могла прийти в себя с досады, что наследник сбежал от виселицы, а ее замысел одним махом избавиться от всех этих бестолковых птиц не удался.

Хотя, конечно, убить миллионы несчастных птичек, потому что ты не можешь отыскать среди них одну, был чудовищным. Так ведь и родился он в голове царицы не без помощи того злобного чудовища, что поселилось в ее душе. Казалось бы, молодая прекрасная женщина, любимая всеми, живи, наслаждайся жизнью, радуй других, народи детишек и будь счастлива. Ан нет... Где поселилось зло, там счастью не место.

Пайкус мало что знал про государыню Онхельму, однако в людях он прекрасно разбирался. Ибо не будь он экспертом в этом щекотливом деле, его пиратская карьера закончилась бы очень быстро. А так, старый пройдоха умудрился прожить почти 120 лет, подвизаться везде, где можно и нельзя, да еще и сохранить завидное здоровье. Сам он лично полагал, что секрет его здоровья кроется в правильном питании и жизни на свежем воздухе (под правильным питанием дед подразумевал свою винно-сырную диету). Впрочем, эти вещи к делу не относящиеся.

То, что прекрасная молодая царица опасна и непредсказуема, он понял быстро. Ибо, как говорится, рыбак рыбака... И еще понял, что отныне свободе в стране конец, а скоро и вовсе, за неудачно сказанное слово можно будет угодить в застенок. Помнил Пайкус рассказы о тех временах, когда правил дед царицы Мелисандры, Сардион, который под конец жизни тронулся умом. О, тот напоследок чудил! Все казалось в последние годы царю, что его хотят отравить, на самом же деле, просто хронический колит был у старика. В те годы застенок никогда не пустовал, за его расстройство желудка столько народу ответило... Было бы смешно, если бы не так грустно. Слава Создателю, это продлилось недолго! А сын Сардиона Некефтис не склонен был к насилию, тот наоборот, обожал по ночам кутить в тавернах и шляться по бабам. Веселый был государь, и живот его не беспокоил, упокой Господь его душу. Да и властительница Мелисандра любила появляться в городе, повеселиться и поплясать вместе со своим народом, а какие праздники она устраивала, какие турниры! Супруг ее, Вильмор, его ведь очень любили в народе, за то, что был весел, прост и доступен, и заботился обо всех, не разделяя своих людей на богатых и бедных.

А царица Онхельма начала хорошо. Хорошо. Да только недолго это 'хорошо' продлилось. Она еще себя покажет, уверен был старый пират, перевидевший в жизни многое, потому как зло, таящееся в душе, не скроешь за приветливой улыбкой и ласковыми речами. Можно долго обманывать одного человека, можно какое-то время обманывать многих. Но нельзя обмануть весь народ.

Рассуждая про себя на философские темы Пайкус, завернувшись в темный плащ, шел к старой пристани. Несколько раз останавливался, убедиться, нет ли за ним хвоста. Вроде чисто, подумал он и нырнул в самую гущу нагромождения остовов различных плавсредств, которые в былые времена бороздили волны Версантийского моря, а теперь честно заработали свое место на этом корабельном кладбище. И затаился.

И совершенно правильно поступил. Потому что хвост за ним был. Еще какой! Целый отряд городской стражи из пяти человек!

– Боже мой, - подумал Пайкус, - Если они так следят за честным старым торговцем, то что ожидает настоящих злоумышленников? Ну и времена настают...

Он просидел с полчаса, наблюдая из укрытия, как отряд стражи пытается отыскать его в этих лабиринтах. А ведь днем его бы непременно нашли, надо действовать осторожнее. Наконец, стражники ушли, дед выждал еще минут десять, и только потом направился туда, где прятал свою лодку. Бесшумно работая веслами, он вскоре добрался до узкого, усеянного острыми камнями устья одного из фиордов.

***

Джулиус давно уже ждал появления Пайкуса. Уж очень хотелось узнать последние городские новости, потому как даже в фиорды донес ветер дым и кошмарную горелую вонь от тех костров, на которых жгли несчастных убитых птиц. А на следующий день рано утром в фиорды было просто нашествие голубей, внезапно появившихся с моря. Чудеса, да и только. Своих людей отправлять в город он не решался, да и за старого друга тревожился. Но о последних событиях информацию получить как-то надо.

Когда от дозорных пришла весть, что лодка Пайкуса вошла в устье, он, честно говоря, вздохнул с облегчением. Только сейчас поняв, насколько сильно беспокоился за старого пирата. Джулиус встречал Пайкуса на пристани. Естественно, встреча прошла не без взаимного обмена колкостями и подначками, но оба были сердечно рады видеть друг друга. Нильда выбежала встречать Пайкуса, бросилась на шею, расцеловала.

– Дедушка Пайкус, дорогой, как же я соскучилась! Как там у вас, успеваете без меня? Как повариха наша, справляется? Вы взяли кого-нибудь помогать ей?
– она тараторила не уставая, глядя на старого пирата лучистыми глазами, в которых плескалось веселое лукавство.

Дед смутился, пытаясь за шутками скрыть внезапно выступившие слезы.

– А что ей сделается, поварихе-то? Успевает и готовить, и всем тумаков раздавать. Ага. А вместо тебя троих шустрых парнишек взяли, да, но те почему-то с трудом управляются. Ой, а твои поклонники в печали! Каждый вечер только и слышу: 'Ах, где наша Нильда, и зачем она нас покинула? Кто теперь будет нам удачу предсказывать?!'

Они рассмеялись. Джулиус счел своим долгом заметить:

– Что я слышу? Какие еще поклонники?

– Дед! Дедушка Пайкус шутит!

***

Голен в своем кресле был в дверях и, молча улыбаясь, наблюдал эту картину. С того дня, когда впервые проявились его новые способности, он трудился не переставая, чтобы научиться владеть этим даром. И кое-чего добился. Теперь Нильде уже не нужно было катить его в том кресле, к которому он был пока что прикован. Теперь он вместе с креслом мог усилием воли двигаться в любом направлении сам. Правда, это отнимало много сил, но с каждым днем удавалось все лучше.