– Сафор, - позвал мужчина, протянув ему сияющую руку.

– Да...Д-д-а-алион...???

Мужчина с женщиной переглянулись и негромко засмеялись, а маленький мальчик, смешно перебирая толстенькими светящимися ножками, подбежал к темному и обнял его за ноги:

– Дадя Сафор, здравствуй!

Сафор был потрясен до глубины души. Он опустился на колени, благоговейно прикоснулся к ребенку и проговорил:

– Далион, Талия... Господи... Как я счастлив вас видеть...

– А меня, дядя Сафор?
– спросил малыш.

– А тебя больше всех, - ответил темный, не в силах сдержать слез, - Как тебя зовут, малыш?

– Кейран.

– Кейран...
– прошептал, темный.

– Почему ты плачешь, дядя Сафор?
– спросил малыш.

– Потому что я виноват перед вами. Если бы я был рядом...

– Сафор, перестань корить себя, - сказала женщина, подойдя к нему вплотную, - Видишь, у нас все хорошо.

И улыбнулась темному духу.

– Талия... Далион... Но как вы...

Далион подошел, встал рядом со своей женой, обняв ее.

– Это подарок. Он сказал, что воспоминания твои были слишком горьки, и просил, чтобы разрешили подарить тебе новые.

Новые воспоминания... Да, помнить об этой встрече он будет всю свою жизнь.

– Сафор, нам пора, - слова Талии напомнили духу, что время их ограничено.

– Мы еще встретимся?

– Все может быть, - ответил Далион, протянув ему руку на прощание, - Все может статься.

И они растворились в лучах света. Сафор, долго не мог двинуться, все стоял и смотрел в пространство. Да, подарок был... Темный глубоко вздохнул полной грудью. Подарок был...

***

Для него будет сделан еще один подарок. На этот раз уже по просьбе Вильмора, котрому он помог обрести свободу. Только темный об этом пока не должен был знать.

***

Царице не спалось. Видимо недобрые дела не приносят полноценного удовлетворения. Почему-то. Она решила навестить Вильмора, поговорить. Странное дело, полуметрвый муж был единственным, с кем она могла поделиться.

Войдя в комнату, где по ее мнению должны были денно и нощно неусыпно бдить у постели царя сиделки и стража, она обнаружила сонное царство. Государыня взбесилась от злости, поняв, что, скорее всего, они так и раньше всегда дрыхли по ночам, вместо того, что хранить покой больного. Но шуметь она не стала, еще успеет, сначала больной.

А больной... Онхельма хотела подпитать его своей силой, как она делала обычно, посмотрела и поняла, что Вильмор мертв.

Мертв.

Она испытала чувство потери и страшную досаду. За это ответят все. Все.

Стул, брошенный ею, с грохотом полетел в дверь, сонное царство мгновенно проснулось и заметалось в ужасе. Раздался топот ног прислуги, бегущей на шум.

Царица обратилась к начальнику стражи, примчавшемуся вместе с остальными:

– Конрад, не предупреждала ли я тебя о том, что на государя готовится покушение?

Начальник стражи затрясся, быстро взглянув на постель, где лежало тело государя Вильмора.

– Не я ли просила удвоить бдительность?

Несчастному Конраду ответить было нечего, у него от ужасного предположения отнялся язык.

– И что я вижу? Захожу ночью, проверить состояние моего мужа, и что я вижу!? Государь мертв, а все спят! Все спят. А злоумышленники совершили свое черное дело.

Голос царицы был негромким, но звучал оглушительно. Оглушительно и жутко.

– Это измена.

Прибежал лекарь царский семьи, осмотрел государя и подтвердил смерть.

Государыня повторила:

– Государь мертв, и это измена!

Никто, даже царский лекарь, который был уверен, что смерть произошла от естественных причин, не посмел возразить. То мнение, что возможно, государь просто умер от болезни и старости, придворные держали при себе. Царица обвела взглядом тех, кто был ночью у постели царя, и вынесла приговор:

– Этих в застенок. Завтра повесить на дворцовой площади. Начальника стражи Конрада, допустившего измену, обезглавить.

Гробовая тишина стояла в комнате, когда забирали приговоренных. Все притихли, каждый трепетал за свою жизнь. Когда несчастных увели, государыня Онхельма отдала приказание вызвать бальзамировщиков и готовить государя к погребению. А после ушла к себе.

Что она почувствовала, узнав, что муж умер?

Что?

Что обрела свободу, или что лишилась близкого человека? Ей не хотелось об этом думать, было просто больно и тоскливо. Онхельма неожиданно для себя заплакала.

Даже у злой колдуньи обыкновенное женское сердце.