Обглодали саранчей все побережье от Туапсе до грузинской границы. Казаки же под предводительством своих офицеров принялись искать на пропитание. Сперва начали давить масло из курортниц, — потом в сундуки и закрома их полезли, потом за картошкой в горы отрядами пошли. За неделю все поели — и начался голод.

Хорошо, что хоть войны не было, а то бы получилось то, чем пугал своих зеленых Илья еще с декабря, когда фронт был за Харьковом. Теперь его зеленые косяки коней себе заводили, по распискам Зеленой армии деньги получали, отдыхали, животы за пояс выпускали, чтобы и им свобода была, а здесь одураченные Вороновичем зеленые за хатами прятались, глядя, как казаки баб их щупали, как забирали поросят, коров, вывозили последние запасы.

А кубанское правительство воззвания рассылает, успокаивает: «Правительство стоит на страже и не допустит ни одного случая беззакония».

Начальство военное в Ривьере кутило, собиралось опять на Москву итти, только без Деникина. Шкуро, хоть и бандит, но если ему ведра два воды вылить на голову — протрезвится обязательно и за вождя сойдет.

Потом члены кубанского правительства поехали в Грузию, просить принять в свои об’ятья родственных кубанцев, да Шкуро всю игру испортил. Какой из него дипломат, когда он языком разучился ворочать, а привык разговаривать шашкой да бутылкой. Так он во время попойки в Ривьере возьми — и разговорись, да так горячо, как нормальный. Может, спьяну и язык к нему вернулся. Черноморское, говорит, побережье, севернее Туапсе — заросло диким, колючим хмеречем — не подходит, это — раз; побережье от Туапсе до грузинской границы выглодали — голодно и тесно, это — два; остается благодатный, нетронутый уголок меньшевички грузинской — Сухумский округ. Почему не попытать счастья?

Ну, после такой дерзости, меньшевичка прекратила всякие сношения с членами кубанского правительства. А Деникин из Крыма шишь кубанцам показывает: лопать хотите? — не дам, пока не подчинитесь. Шкуро — с удовольствием. Куда ему теперь? Стекло глотать в ресторанах? Начал англичан просить перевезти его войска в Крым. Англичане обещали и не только погрузить, но и прикрыть погрузку эскадрой.

Но Шкуро снова фокус выкинул: продал за границу общественный запас табака. Воронович по обычаю пустил ноту к англичанам в Батум, но они опять оглохли и его ноты не услышали.

И так просидели весь апрель. Красные тем временем Туапсе заняли, накопили силы для удара и 30 перешли в наступление.

Кубанское правительство, усвоившее, как известно, дурную привычку одним махом целовать и спереди, и сзади, договорилось с красными о сдаче войск и беженцев им, а с англичанами и Деникиным — об отправке войск и беженцев в Крым.

Эскадра начала прикрывать их отступление за Адлер, где должна была производиться погрузка на суда. Стреляли по красным и дредноуты из тяжелых орудий. Но красные все-таки перли, потому что горы снарядами не прошибешь, а шоссе-то идет среди гор. Поэтому погрузиться успела только часть войск и беженцев, главная же масса их осталась и вернулась к родным хатам. А кубанские деятели, никому ненужные, отправились к милой меньшевичке грузинской заливать вином свое горе лютое.