"Как ты?" - заботливо склонился он рядом с Грунн'хольд, как только титан с грохотом осел на каменный на пол, помогая ей поднятся на ноги. "Жить буду", - отмахнулась орчиха, стиснув зубы от боли. "Со мной тоже всё в порядке", - заявил дворф, мягко спрыгнув с балкона в зал.
– "Хотя это даже странно. Фенерису, упокой Свет его душу, не так повезло". "Его жертва не будет напрасной", - уверил товарищей Дарион, скорбно склонив голову.

"А у Кастильяна опять ни царапины", - шепнула орчиха, исподволь оглядываясь на мага в капюшоне. "Ты его в чем-то подозреваешь?" - напрямую спросил Дарион. "И не без причины", - ответила Грунн'хольд.
– "Не он ли завел нас в этот зал? Ему явно нельзя доверять".

Дарион вынужден был согласиться. Высокий мрачный маг, скрывающий свое лицо от мира, явно не внушал доверия. Но можно ли лишь по этой причине подозревать его в предательстве? Раздумья юноши прервал холодный, но такой знакомый голос, что эхом прокатился по залу: "Дарион!"

"Это голос моего отца…" - удивился юнец.
– "Папа! Ты где?" "Торопись, сын мой!…" - прозвучал ответ, и голос утих. "Сложно сказать, откуда раздается голос", - сказала Грунн'хольд, озираясь по сторонам. "Но это он, он жив!" - взволнованно воскликнул Дарион.
– "И он где-то ждет меня! Кастильян, сможешь телепортировать нас к тому месту, откуда раздается голос? Знаю, это сложно, но ведь ты сможешь, верно?" Дарион с надеждой посмотрел на мага. Тот молча кивнул, принялся творить заклинание.

Краткая вспышка ослепительного света… и они оказались в другой части цитадели, в чертоге под открытым небом. "И что теперь?" - риторически спросил Бранниган, оглядываясь вокруг. Но Дарион не ответил; помыслы его занимало лишь одно. "Папа, я здесь!" - крикнул он.
– "Ты где?"

"Приветствую, заблудшее дитя", - перед ними предстала статная дама, облаченная в черные доспехи, восседающая на ужасном неживом коне.
– "Позволь леди Бломеукс указать тебе путь".

"Заклинаю, бегите, пока можете!" - с болью в голосе изрек второй всадник, появившийся за спиной леди Бломеукс, на схожем коне и в таких же темных доспехах. "Прекрати, Зельек!" - прорычал третий из преградивших героям путь рыцарей смерти, дворф Громового Молота. "Корт'азз, ты же знаешь, мне это не доставляет радости!" - горестно вздохнул сир Зельек. Пусть власть Кел'Тузада и крепка над его телом, беспомощный разум противится приказам лейтенанта Короля Мертвых.

Дарион оценил ситуацию, которая из сложной обращалась в откровенно критическую. Отца нигде не было видно, зато на их пути теперь - три рыцаря смерти. Но рыцарей Серебряной Зари больше числом, и… Дарион огляделся по сторонам. "Кастильян исчез", - констатировал он. "Завел нас в ловушку, а сам схоронился в тенях", - взбесилась Грунн'хольд.
– "А я тебе говорила, человек, ему нельзя доверять!". "А кому он нужен", - бодро воскликнул Бранниган, взмахнув молотом.
– "Трое на трое, честный бой!"

Дворф набросился на одного из рыцарей смерти, высокого мужчину. "Хватит шлепать губами, Зельек, так? Ты будешь первым!", - рявкнул он, разя противника молотом. "Назад, шавка ты вонючая", - прошипел Корт'азз, нанося Браннигану предательский удар в спину…

Пока последний сражался сразу с двумя врагами, на поле боя появился четвертый всадник. Восседающий на дьявольском коне с пылающими копытами, в некогда ярких, но ныне поблекших доспехах и со столь же безвольным взглядом. В руке он сжимал оскверненный клинок, в котором с трудом узнавался некогда пресветлый Испепеляющий.

"Отец…" - Дарион не верил своим глазам.
– "Что они с тобой сделали?" Александрос Могрейн сдержал коня, и размеренным шагом подъехал к сыну, держа клинок занесенным для удара. "Отец, это же я! Ты что, не видишь?" - с болью и отчаянием вопрошал Дарион, пытаясь докричаться до разума могущественного рыцаря смерти.

Грунн'хольд и Бранниган продолжали сражение с рыцарями смерти. Пока дворф противостоял своему неживому сородичу, орчиха успела метко брошенным топором раскроить голову леди Бломеукс. Но в тот же миг Александрос Могрейн поверг доблестную орчиху ударом клинка в спину.

"Что ты делаешь, отец?" - в отчаянии возопил Дарион.
– "Ты же слуга Света!". "Свет. Тень. Две стороны одной медали", - равнодушно изрек Александрос.
– "Когда-то я был орудием справедливости. Теперь я на другой стороне".

"Это безумие", - говорил Дарион, округлившимися от ужаса глазами глядя на медленно приближающегося рыцаря смерти, некогда - горячо любимого отца.
– "Ты должен очнуться! Не делай этого! Ты не видишь? Это я, твой сын!" "Я не тот, что был раньше", - прошептал лорд Могрейн, занося Испепеляющий над головою сына.
– "Теперь я - тень, я - Пустота".

Он нанес удар, но Дарион парировал Испепеляющий своим мечом.

"Да очнись ты!" - взмолился юный рыцарь.
– "Я здесь, чтобы помочь тебе!" - "Помочь?" - нахмурился Александрос.
– "Зачем?" "Я люблю тебя, папа!" - выкрикнул Дарион, не находя иных слов и говоря лишь то, что лежало у него на сердце. "Любовь!" - сквозь стиснутые зубы процедил Могрейн.
– "Любовь - это басни. Я ничего не чувствую боле".

В нескольких шагах от них Бранниган все еще продолжал сражение с Корт'аззом. "Держись, Дарион", - крикнул дворф, тесня рыцаря смерти.
– "Я помогу тебе… сейчас…". Он уже начал было брать верх над своим противником, но неожиданно получил удар в спину от сира Зельека. "Прости меня, брат, но это - не мое решение. Повелитель приговорил тебя к смерти", - извиняющимся тоном прошептал убийца Браннигана. Дворф, озверевший от такой подлости, попытался ударить рыцаря в ответ, но у него не хватило сил, и он пал замертво.