Вместе с тем вопросы, связанные с составом пищи древнего человека, способами ее приготовления и хранения, традициями и ритуалами приема, представляются чрезвычайно важными. Социальная функция еды представляется ключевой для понимания процесса становления древних обществ, в которые уходят корнями многие традиции и ритуалы значительно более позднего времени, вплоть до современности. Понять их, не обратившись к истокам, чрезвычайно трудно.

Безусловно, судить о составе пищи древних людей, традициях ее приема и связанных с этим ритуалах и верованиях крайне сложно. Скудность материальных свидетельств по данному вопросу очевидна. Однако это не сложнее, чем восстанавливать семейные и даже брачные отношения того же периода, разбирать упорядоченные или беспорядочные сексуальные связи, вопросы собственности в коллективе, инициации мальчиков и девочек и прочее, чем успешно занимаются ученые вот уже более двух столетий. Возможно, эти темы имеют большую притягательность в силу своей пикантности, однако история показывает, что еда и связанные с нею традиции способствовали установлению общественных связей не в меньшей степени, чем семейные связи. Да и семья испокон веков строилась вокруг кормившего ее очага. Не случайно понятие «семейный очаг» дошло до современности, хотя давно уже в обиходной жизни очаги отсутствуют.

Существующие источники и методы, выработанные учеными применительно к другим сторонам жизни древних людей, позволяют нарисовать достаточно полную картину питания в первобытном обществе, выявить его социальные функции и проследить некоторые традиции и верования, с ним связанные. Что мы и попытаемся сделать ниже.

Несколько замечаний, касающихся получения данных по теме еды. Они вполне традиционны, хотя и имеют некоторые особенности. В первую очередь это данные археологии, основы основ для изучения каменного века.

Археологические данные представляются наиболее достоверными для изучения палеолита. Просто, но ясно писал об этом Д. А. Авдусин в своем ставшем образцовым учебнике «Основы археологии»: «Археологические источники содержат в открытом или скрытом виде информацию о деятельности людей. Они созданы людьми для удовлетворения своих потребностей, и их утилитарный характер является известной гарантией доброкачественности содержащихся в них сведений. Археологические источники по своей природе более достоверны, чем письменные, за исключением очень редких случаев… Не следует лишь требовать от археологических источников больше, чем они могут дать» [1] . Другое дело, что именно ты ищешь в этих данных и хочешь найти. Самый простой пример: тот же Авдусин детально описывает модификации скребел, скребков, резцов эпохи позднего палеолита, предлагая различные версии их использования: для обработки шкур, изделий из кости, дерева и другие. Но ни разу не упоминается возможность использования найденных орудий для приготовления и приема пищи, хотя очевидно, что они должны были использоваться и в этих целях. Или известный археолог П. П. Ефименко, написавший еще в 1930-е годы фундаментальный труд «Первобытное общество», отмечает: «Применение того же кремня, наряду с костью и рогом, в изготовлении охотничьего вооружения — наконечников копий и дротиков, гарпунов, охотничьих ножей и кинжалов — явилось несомненно очень важным моментом в растущем совершенствовании средств охоты» [2] . Само слово «нож» должно наводить на мысль о кулинарном назначении таких предметов, но всегда и везде рассматривается только смелая и романтическая охота, а не приземленная стряпня.

В большинстве описаний поселений древних людей лишь вскользь упоминается устройство очагов, главное — их наличие, детали вроде как несущественны. Мало внимания уделяется камням, расположенным рядом с очагами и вообще в жилищах, а ведь они могли использоваться древними хозяйками во время готовки. Лишь по отдельным замечаниям удается восстановить довольно интересную картину возможных способов приготовления пищи.

В последние годы зарубежные антропологи, биологи и палеонтологи занялись изучением сохранившихся зубов и костей древних людей, определяя по ним питательность поступавшей в организм еды, наличие в ней различных веществ, а также заболевания, связанные с питанием. Один из важнейших вопросов, который они пытаются решить, — различия между первобытным человеком и другими приматами в вопросах питания. Однако гомо сапиенс интересует их мало, исследования преимущественно обращены в глубокую древность к австралопитекам.

Данные археологии дают хотя и весьма скудный, но вполне конкретный материал по истории питания. Эпоха палеолита практически не сохранила остатков еды, как не дошли до нашего времени изделия из дерева, кожи, коры, листья, которые могли использоваться при приготовлении и приеме пищи. Однако поселения древности, жилища и их структура, орудия охоты и труда, кости животных, раковины, наконец, пусть немногочисленные, но уже существовавшие в каменном веке произведения искусства — фигурки людей и животных, наскальные изображения, украшения орудий, — все это дает возможность составить определенную картину не только быта, но и питания древнего человека.

Труднее судить о ритуалах и общественных традициях, связанных с едой. Самый значимый материал по данному вопросу содержится в двух группах источников. К первым относятся уже упоминавшиеся наблюдения за народами, сохранившими традиционный уклад. Именно так в XIX веке исследователи восстанавливали картину семейных и общественных отношений первобытных людей по образу жизни индейских племен Северной и Южной Америки, австралийских аборигенов, жителей островов Океании. Материал этот был популярен среди зарубежных ученых и в XX веке, когда привлечение данных этнологии при изучении первобытного общества стало играть вторичную роль в связи с накоплением многочисленных данных археологии.

Народы, живущие тем же устройством, что и в древности, называли первоначально «дикарями» и «примитивными», позже терминология расширилась, появились «туземцы» и «аборигены», а затем и более аккуратные определения: «сохранившие первобытный уклад», «охотничье-собирательские», «коренные», «малые». Ныне и вовсе начались игры в политкорректность, по условиям которых индейцев Америки надо называть не индейцами, а «коренными жителями Америки» (хотя, если на то пошло, они тоже пришлые, только раньше европейцев), а то и вовсе громоздким «америндианз» (в этом случае, видимо, стоит ввести и термины евроитальянцы, евронемцы, и уж точно — азиякитайцы, их много во всех частях света).

Как бы там ни было, если называть вещи своими именами, речь идет о народах с неевропейским типом развития. Но не о тех азиатских народах, которые были известны европейцам с древнейших времен, а о народах «экзотических», знакомство с которыми относится к эпохе Великих географических открытий (XV–XVII века), когда европейские путешественники активно (и порой весьма агрессивно) осваивали мир. Это время открытия Америки и Австралии, изучения неизвестных регионов Африки и Азии, многочисленных островов Океании и Карибского моря. Разнообразие племен и народностей, существовавших вне привычного европейцам мира, не могло не поразить воображения, так что неудивительно, что их изучение и описание стали важнейшей задачей исследователей на несколько столетий вперед. Эти данные легли позднее в основу исследований первобытной истории; образ жизни, поведение, верования и ритуалы «благородного дикаря» стали основой для понимания жизни древнейшего человека.