В спектаклях принимала участие вся семья Соколовых. В кустарной мастерской для артистов шились костюмы, изготовлялись декорации, парики и другой реквизит. Для театра было построено специальное помещение. Это был общедоступный театр, репертуар которого носил просветительный характер.

Деятельное участие в создании спектаклей принимал и Субботин. Он работал над костюмами и декорациями. Субботин всегда стремился глубоко понять режиссерский замысел Зинаиды Сергеевны. В некоторых спектаклях, например в «Подснежнике», он принимал участие и как артист. В одном из писем к жене он писал: «Третий мой эскиз к первому действию Зинаиде Сергеевне понравился. Принялся теперь за исполнение макета. Все три макета нужно исполнить к 15 ноября. Стало быть, работы много».

В Никольском Субботин познакомился с К. С. Станиславским, который приезжал к сестре на семейный праздник. Зинаида Сергеевна рекомендовала Субботина как молодого художника коми-пермяцкого народа. Константин Сергеевич заинтересовался бытом и обычаями коми-пермяков, — он никогда не слыхал об этой национальности. Завязалась беседа. Субботин, с обычной для него горячностью стал рассказывать о своей родине, о своем маленьком народе. Разговор постепенно перешел к живописи, прикладному искусству, театру. Эта встреча с замечательным мастером сцены навсегда запомнилась Субботину.

Дружба между Субботиным и Зинаидой Сергеевной продолжалась до конца жизни Петра Ивановича. Они регулярно переписывались. Когда Петр Иванович умер, Зинаида Сергеевна заботливо относилась к его семье.

В годы ученья в Москве Субботин стремился использовать каждую возможность для своего художественного воспитания. Он широко знакомился с творчеством современных художников, старался не пропустить ни одной выставки картин. В Строгановском училище часто устраивались выставки работ учащихся. Дл^ Субботина они всегда были большим событием.

Субботин, не боясь критики, смело выносил свои картины на обсуждение товарищей. Он с большим волнением, тщательно готовился к каждой отчетной выставке. Росло мастерство молодого художника.

В училище Субботин выделялся своими способностями

«Воронежская баба». Этюд. Масло.

1912—1914 годы.

В шестой класс он был переведен по первому разряду. «Из 6 человек декоративного отделения, — писал он, — трое оставлены в пятом как способные, но мало работающие в году, а двое совсем исключены, как неспособные. Переведен я буду один. Как трудно кончать! Удивительно, никогда не думал так».

С большой радостью Субботин однажды сообщил Евстолии Ивановне о том, что одна из его картин отправляется на выставку в Италию: «Мое прошлогоднее панно, которое я делал в своей мастерской, представь, Толя, весной посылают на выставку в г. Турин — за границу. Из нашего класса нам двоим (Якунину) предоставляют возможность. Панно мое большое— 1,5 сажени длиной и 1 сажень шириной».

В годы ученья Субботина в Строгановском училище в Москве существовало Пермское землячество. Молодой художник принимал активное участие в его работе. Студенты-пермяки устраивали собрания, помогали друг другу, спорили о книгах, спектаклях, выставках.

Учеба в Строгановском училище подходила к концу. Требования к учащимся были повышены. Из 23 студентов декоративного отделения для продолжения образования было оставлено только пять человек, наиболее способных. Среди них был и Субботин. В связи с этим он писал Евстолии Ивановне: «Я доволен, что попал [остался в училище]. Придется основательно заняться по театрально-декоративному делу. 3. С. Соколова поможет мне в некоторых затруднениях. Она обещала показать мне все макеты всех декораций в Художественном театре на дому ее брата К. С. Станиславского. Вот интересно-то! Нас оставшихся пять декораторов заставили специально заниматься театральным делом. Задали нам уже тему — написать эскиз декорации к пьесе Островского «Тяжелые дни» (первое действие). Вместо портретной живописи — акварель. Ты знаешь, что моя композиция, последняя по декоративной, была громадная. Ее отправили на выставку в Екатеринослав».

Субботин работал очень много. «До двух-трех ночи сижу каждый день, — писал он жене. — Конец занятиям, а потому приходится торопиться. В натурном классе рисунок идет великолепно! Преподаватель (он имеет свою частную школу) произвел меня в число самых лучших рисовальщиков в его классе.. А в натурном работаем все вместе 6 и 7 классы, всего нас до 30 человек. Он смотрит на наши рисунки как художник. Я теперь совершенно освободился в рисунке от светотеней и рисую только со стороны формы».

Одной из работ Субботина по классу композиции в это время был эскиз «Терем». В письме к Евстолии Ивановне Субботин сообщал: «Этот эскиз дорого достался мне... Для русского терема материалов много, например, эскизы архитектора-художника Матони-на, который по Москве и другим городам построил талантливые теремочки; работы художника- архитектора Шехтеля, как раз нашего преподавателя по классу композиции, картин художника В. Васнецова и др. Конечно, я все пересмотрел и в голове кое-что осталось. Но я этим не удовлетворился. Задумал воспользоваться сырым материалом — стилем современных построек, так как терема строились на тот же лад, но богаче и шире фантазией. И сделал. На вид все вышло очень удачно. Я уверен был, что Шехте- лю понравится, так как многим нравился мой эскиз. Но... он раскритиковал меня, сказал, что «многое я подметил, но нужно не реставрировать из имеющихся материалов, а нужно создать свое новое, интересное, еще никем не виданное...

Он посоветовал мне вновь разработать эскиз. И вот я все эти дни сидел по ночам часов до 2—3. По композиции работу я не сделал, но новый эскиз набросал. Мучился я страшно. Вообще я не люблю в работе заимствовать у кого-либо, люблю лучше плохо сделать, но свое, оригинальное. Слова Шехтеля меня натолкнули на мой же путь, и я кое-что интересное сделал и чувствую, что что-то взял в области русской гражданской архитектуры...»

Субботин, учась на последнем курсе, принимает деятельное участие в издании студенческого журнала. В нем он поместил несколько снимков со своих живописных работ.