— И когда это произошло?

— Четыре недели назад.

— Кто представлял профсоюз?

— Вице-президент. Уорнер Би Гэллопс. Черный джентльмен. Ты с ним знаком?

— Естественно.

— Интересно, что означает Би?

— Бакстер.

— Однако. Ну, мне показалось, что он довольно хитер. Или мне следовало сказать — умен?

— Ему не чужды оба эти достоинства.

— Как хорошо ты его знаешь? — спросил Ловкач.

— Одно время мы были друзьями, но потом он решил, что лучше дружить с Миксом, а не со мной, и наши пути разошлись.

— Вероятно, ты говоришь мне не все.

— Много лет назад он надул меня. Но если ты его спросишь, он скорее всего ответит, что это я надул его. Внутренняя профсоюзная политика. В конце концов, такова одна из причин, по которым Гэллопс стал вице-президентом.

— Оппортунист?

— Такой же, как и мы все.

— Я ни о чем не спрашивал, но мне принесли копию устава профсоюза, и там написано, что вице-президент выполняет обязанности президента, если тот умер, отсутствует или болеет.

— Мне нравится твой образ мыслей, дядя.

— Нужно же найти мотив.

— Наверное, тебя наняли именно для этого.

— Да, конечно. Мистер Гэллопс выразился предельно ясно. Кажется, я в точности запомнил его слова. Он сказал: «Вы должны сделать два дела. Во-первых, выяснить, что случилось с Арчем. Во-вторых, доказать, что я не имею к этому никакого отношения».

Я не мог не восхититься мимикой Ловкача.

— И что ты выяснил? — спросил я.

— Практически ничего.

— А полиция?

— Еще меньше.

— ФБР?

— Как всегда, ноль.

— Если я не ошибаюсь, у тебя связи и там, и там.

— Да, конечно, у меня есть несколько источников информации, и я могу позвонить старым друзьям, если возникнет такая необходимость.

— Дядя!

— Что?

— Сколько у тебя старых друзей?

Он задумался, поднес ко рту бокал с мартини.

— Даже не знаю, что тебе и ответить. Каждый год я посылаю около восьмисот рождественских открыток и получаю примерно столько же. Но я пишу не только близким друзьям.

— Восемь сотен?

— Да, а что? Сколько посылаешь ты?

— В прошлом году мы послали девять.

— Девять сотен?

— Нет, девять открыток. А получили десять.

— Твои открытки самые лучшие.

— Рут сама расписала каждую из них.

— Удивительная женщина.

— Ты сказал, что не нашел практически ничего. Что ты подразумеваешь под словом «практически»?

— Ну, в первую очередь надо учитывать возможность похищения. У профсоюза теперь полно денег. Не то что в давние времена. Но выкупа никто не потребовал. Тогда я пробежался по врагам Микса и должен отметить, что имя им — легион. Создается впечатление, что Микс — исключительно неприятная личность.

— А кто конкретно мог считаться его врагом? Как ты говоришь, их было немало.

Ловкач пожал плечами и допил мартини.

— По меньшей мере, дюжина губернаторов, пятнадцать или двадцать мэров и минимум три десятка высокопоставленных сотрудников муниципалитетов, для которых он был сущим проклятьем, не считая окружных властей. Сюда надо добавить пару сотен недовольных в самом профсоюзе. Я имею в виду не рядовых членов, а руководителей местных и региональных отделений, которые ненавидели Микса. И, наконец, нельзя забывать о покинутой Одри.

— Как ты узнал о ней? — спросил я. — Их отношения считались секретом.

— Дорогой мальчик, слухи об их связи поползли по городу шесть месяцев назад. Некоторые мои друзья с радостью и достаточно подробно информировали меня о том, как складываются их отношения. Об этом чуть было не написали в газетах, особенно после того, как Микс бросил ее.

— Да, Одри не привыкла прятаться.

— Разумеется нет. Но для меня осталось загадкой, как они смогли познакомиться.

— Я представил их друг другу.

— Ты?

Ловкач нечасто искренне удивлялся, и я улыбнулся, довольный эффектом моих слов.

— Это было на одной вечеринке. По поводу сбора средств я уж не помню для чего. Рут приехала в город к зубному врачу, мы для приличия заглянули на пару минут к Одри, и она утащила нас с собой.

— Рут и ты на вечеринке? — Ловкач недоверчиво покачал головой. Воистину, для него это был день сюрпризов.

— Наш первый выход в свет за три года, — пояснил я. — Может, и больше. Там оказался Арч Микс, он подошел ко мне, вероятно, чтобы обменяться оскорблениями, и я представил его Одри, которая в тот вечер была в ударе. Ты понимаешь, остроумие, очарование, внешний лоск.