Большую роль в укреплении боевого духа, организованности и дисциплины в войсках Закавказского фронта сыграли военные комиссары. Они руководили политической работой, сплачивали личный состав, укрепляли авторитет командиров, помогали им в решении боевых задач. Политические органы и партийные организации воспитывали воинов в духе беззаветной преданности Советской Родине, личной ответственности за судьбу социалистического Отечества, глубокой веры в победу над фашизмом.

…Планируя захват Кавказа, гитлеровское командование преследовало не только военные и экономические цели. В докладе «имперского министра» по делам оккупированных восточных областей Альфреда Розенберга говорилось: «Задача Кавказа прежде всего является политической задачей и означает расширение континентальной Европы, руководимой Германией, от Кавказского перешейка на Ближний Восток». [10]

Во главе гитлеровской администрации на Кавказе должны были стоять «имперский покровитель по Кавказу», или «наместник Кавказа».

Военная оккупация Кавказа предусматривалась на длительный срок. Ставленник Розенберга на пост рейхскомиссара Кавказа Шикенданц в составленной записке «Краткий отчет организационного штаба „К“» («Кавказ») сообщил, что намечено создать пять больших управлений: Грузия, Азербайджан, Горный Кавказ, Кубань, Терек. Созданный задолго до этого организационный штаб «Кавказ» развернул активную деятельность. К работе были привлечены лица из белоэмигрантов. В подготовке оккупационного режима на Кавказе приняло участие и министерство иностранных дел Германии, которое подобрало грузинского «престолонаследника» в лице белоэмигранта князя Багратиона Мухранского.

«Претворением в жизнь плана „Эдельвейс“ гитлеровцы рассчитывали решить не только важную экономическую, но также и внешнеполитическую задачу… Через Кавказ немецко-фашистское командование надеялось установить непосредственный контакт с турецкой армией, которая продолжала готовиться к войне с СССР…

К 25 июля, когда началась битва за Кавказ, против войск Южного фронта, действовавших на кавказском направлении, наступала немецкая группа армий „А“ силами 1 и 4-й танковых и 17-й армий, выдвинувшихся к нижнему течению Дона и захвативших плацдармы на его левом берегу. 11-я немецкая армия, также входившая в состав этой группы, находилась в Крыму. Всего в полосе Южного фронта наступало 19 дивизий врага, что обеспечивало ему значительное численное превосходство над войсками Южного фронта». [11]

30 июля 1942 года войскам был зачитан приказ наркома обороны И. В. Сталина № 227 от 28 июля. В нем подчеркивалась серьезность положения на фронте, указывалось на то, что «бои идут в районе Воронежа, на Дону, на юге, у Северного Кавказа, немецкие оккупанты рвутся к Сталинграду, к Волге и хотят любой ценой захватить Кубань, Северный Кавказ с нефтяными и другими богатствами». В приказе прямо говорилось: «Отступать дальше — значит загубить себя и вместе с тем нашу Родину… Ни шагу назад без приказа высшего командования. Таков призыв нашей Родины». [12]

Приказ наркома обороны имел огромное значение в укреплении политико-морального состояния воинов, в воспитании у них железной воинской дисциплины и упорства в обороне.

В этот трудный момент Военный совет Закавказского округа поставил перед Ставкой Верховного Главнокомандования вопрос об образовании Закавказского фронта.

Ставка 15 мая утвердила это предложение, и с августа 1942 года Закавказский фронт становится действующим.

В конце августа из Москвы была получена директива Ставки, в которой предусматривалось создать на пути гитлеровских танковых колонн прочный оборонительный заслон. Этот вопрос решался еще год назад, когда враг за несколько дней сумел захватить Ростов-на-Дону. Но прежнее командование Закавказского округа, решая задачу по обороне Кавказа, выдвигало одно, на первый взгляд весьма обоснованное предложение — остановить наступление противника не на берегах Терека, а по Сулаку, у так называемых «Махачкалинских ворот».

Обсудив этот план в штабе фронта, мы пришли к выводу, что он лишает наши войска надежного плацдарма для маневра, обрекает их на пассивность. Отвод войск в район узких «Махачкалинских ворот» означал потерю грозненской нефти, большой территории Северной Осетии вместе с Орджоникидзе, откуда открывался прямой путь в Баку и Закавказье.

Свои соображения, а также новый план обороны Кавказа, принятый Военным советом Закавказского фронта, я передал в Москбу. Начальник Генерального штаба генерал-полковник А. М. Василевский ознакомил с ними И. В. Сталина и вскоре план, предусматривающий создание главного оборонительного рубежа по Тереку, был утвержден.

Ценное предложение высказали на заседании Военного совета работники оперативного отдела: оборону строить не только на своем берегу, но и на противоположном, обращенном к противнику.

Занимая позиции за водной преградой — на южном берегу Терека, наши войска получили возможность вести наблюдение за действиями врага в долинах. Этот план был выгоден также в политическом и экономическом отношении: отстаивалась безопасность автономных республик Северного Кавказа — Северной Осетии, Кабардино-Балкарии, Чечено-Ингушетии, Дагестана, а также нефтяных промыслов и заводов Грозного.

Командующий Закавказским фронтом И. В. Тюленев. Лето 1942 года.

К этому времени Северо-Кавказский фронт был очень ослаблен. После неудач на Керченском перешейке его дивизии стали малочисленны, плохо оснащены техникой и вооружением.

Обстановка осложнялась тем, что все участки Северо-Кавказской железнодорожной магистрали от Ростова до Баку были буквально запружены эшелонами с заводским оборудованием, стройматериалами, боеприпасами. Путейцы работали с колоссальной нагрузкой, старались в первую очередь пропустить воинские эшелоны, составы с беженцами, но количество вагонов, стоявших на запасных путях, не уменьшалось.