— Ничего не могу с собой поделать. Мне бы хотелось быть спокойной и собранной, как ты, но у меня никогда не было твоей уравновешенности. — Она выпрямилась. — Как я выгляжу?

— Прекрасно!

Она с облегчением улыбнулась.

— Спасибо — хотя я тебе не очень-то верю, ведь ты всегда так говоришь.

— Я всегда говорю правду, — твердо произнесла я.

Эмма оделась в характерном для нее эклектическом стиле — цветастое шелковое платье от Бетси Джонсон с канареечно-желтым кружевом и черные ботиночки до лодыжек. Волнистые темно-рыжие волосы схватывала серебристая лента, чтобы они не падали на лицо.

— А это платье мне идет? — спросила она.

— Определенно. Мне нравится вырез, и оно выгодно подчеркивает твою фигуру, — добавила я и тут же пожалела об этом.

— Намекаешь, что я толстая? — понурилась Эмма. — Пожалуйста, не говори так, Фиби, — только не сегодня. Я знаю, мне надо сбросить несколько фунтов, но…

— Нет-нет, я вовсе не это имела в виду. Разумеется, ты не толстая, Эмма, ты прелестна, я просто хотела сказать…

— О Боже! — всплеснула она руками. — Я забыла про блины!

— Я их сделаю. — Я открыла холодильник и достала копченого лосося и сливки.

— Ты прекрасный друг, Фиби, — вздохнула Эмма. — Куда я без тебя? — Она добавила в баранину розмарин. — Знаешь, — помахала она веточкой, — мы знакомы уже четверть века.

— Так долго? — пробормотала я, нарезая копченого лосося.

— Да. И наверное, предпочтем еще лет пятьдесят.

— При условии, что будем пить хороший кофе.

— Мы поселимся в одном доме для престарелых, — хихикнула Эмма.

— Где ты по-прежнему будешь просить меня оценить твоих бойфрендов. «О, Фиби! Ему девяносто три — тебе не кажется, что он для меня староват?»

Эмма фыркнула и, рассмеявшись, бросила в меня пучок розмарина.

Я начала жарить блины, стараясь не обжечь пальцы, переворачивая их. Друзья Эммы разговаривали так громко — да еще кто-то играл на пианино, — что я едва услышала звонок в дверь, зато Эмму он привел в большое возбуждение.

— Он пришел! — Она посмотрелась в маленькое зеркальце, поправила ленту в волосах и побежала к узкой лестнице. — Привет! О, спасибо! — услышала я ее возгласы. — Они великолепны. Входи, ты знаешь, куда идти. — Я отметила, что Гай уже бывал у нее дома, — это хороший знак. — Все уже здесь, — сказала Эмма, когда они шли по лестнице. — Ты застрял в метро?

К тому времени у меня была готова первая партия блинов. Я взяла перечницу и с силой открыла ее. Пусто. Черт побери! Где Эмма хранит перец? Я начала искать: распахнула пару шкафчиков и обнаружила баночку на полке со специями.

— Давай я налью тебе выпить, Гай, — услышала я голос Эммы. — Фиби! — Я сняла ярлык и попыталась открыть банку с перцем, но ничего не получилось. — Фиби! — повторила Эмма. Я повернулась. Она стояла посреди кухни и лучезарно улыбалась, сжимая в руке маленький букет белых роз; за ней в дверях стоял Гай.

Я смотрела на него в смятении. Эмма говорила, что он «великолепен», но я не приняла ее слова всерьез, поскольку она говорила так всегда, даже если мужчина был ужасен. Но Гай оказался ошеломляюще красив: высок, широкоплеч, с открытым лицом, с тонкими правильными чертами, коротко и хорошо подстриженными темными волосами и удивительным выражением синих глаз.

— Фиби, — представила Эмма, — это Гай. — Он улыбнулся мне, и мое сердце глухо стукнуло. — Гай, это моя лучшая подруга Фиби.

— Привет! — Я улыбнулась в ответ как лунатик, продолжая борьбу с банкой. Почему он так привлекателен? — Боже! — Крышка неожиданно отскочила, и перец-горошек рассыпался по всей кухне. — Прости, Эм, — выдохнула я. Схватила метлу и начала яростно подметать пол, пытаясь спрятать волнение. — Прошу прощения! Я такая идиотка!

— Ничего страшного. — Эмма поставила розы в кувшин и взяла тарелку с блинами. — Я их заберу. Спасибо, Фиби, — они выглядят очень аппетитно.

Я думала, Гай последует за ней, но он подошел к раковине, открыл шкафчик и достал совок для мусора и веник. Я с грустью отметила, что он хорошо ориентируется на кухне Эммы.

— Не беспокойтесь, — запротестовала я.

— Все в порядке — позвольте мне помочь вам. — И Гай стал подметать пол.

— Они абсолютно везде, — заметила я. — Так глупо с моей стороны.

— Вы знаете, где родина перца? — неожиданно спросил он.

— Понятия не имею, — ответила я, подбирая несколько горошин. — Южная Америка?

— Керала. До пятнадцатого века перец был столь ценен, что им пользовались вместо денег.

— Неужели? — вежливо удивилась я. И тут вдруг осознала странность происходящего — я сижу на корточках рядом с мужчиной, с которым познакомилась минуту назад, и обсуждаю отличительные особенности черного перца.

— А теперь, — Гай высыпал собранный перец в мусорную корзину с педалью, — мне, пожалуй, стоит присоединиться к гостям.