Кто-то заговорил со мной, но я не ответил. Я выбежал под колоннаду, пересек главный двор и оказался в залитом тихим солнечным светом саду.

Мой дядя Камлах нашел меня на террасе Моравик.

Лежа ничком на горячих каменных плитах, я наблюдал за ящерицей. Изо всех событий того дня это я помню ярче всего: ящерица, прижавшаяся к горячему камню в двух шагах от моего лица. Тело ее, словно отлитое из зеленоватой бронзы, неподвижно, если не считать мелко бьющегося горла. У нее были крохотные аспидные глазки и пасть цвета спелого арбуза. Длинный острый язык выскальзывал из пасти, подобно крохотному хлысту. Мелко прошуршав коготками по камню, ящерка пробежала по моему пальцу и юркнула в щель между плитами.

Я повернул голову. Ко мне через сад шел дядя Камлах.

Он поднялся по трем низким ступенькам на террасу, ступая почти неслышно в изящно зашнурованных сандалиях, и остановился, глядя на меня сверху вниз. Я не поднимал глаз. Во мху между камнями росли крохотные белые цветы, размером не больше глаз ящерицы, но каждый цветок был так же совершенен, как самая изысканная резная чаша. До сих пор я помню узор на них так хорошо, словно вырезал его собственными руками.

— Подними голову, — произнес дядя.

Я не шелохнулся. Он подошел к каменной скамье и сел лицом ко мне, расставив колени и свесив между них сцепленные руки.

— Посмотри на меня, Мерлин.

Я повиновался. Довольно долго он молча изучал меня.

— Мне все время твердили, что ты не любишь играть в шумные игры, что ты убегаешь от Диниаса, что из тебя никогда не получится воин или даже мужчина. И все-таки, когда король сбил тебя с ног тумаком, от которого любая его гончая убежала бы, поскуливая, в конуру, ты не издал ни звука и не пролил ни слезинки.

Я ничего не ответил.

— Думаю, ты совсем не такой, каким тебя считают, Мерлин.

Я по-прежнему хранил молчанье.

— Ты знаешь, зачем приехал Горлан?

Я решил, что лучше будет солгать.

— Нет.

— Он приехал просить руки твоей матери. Если бы она согласилась, ты отправился бы с ним в Малую Британию.

Я тронул один из цветков указательным пальцем. Цветок опал, как дождевик, осыпался и исчез. Я тронул еще один на пробу.

— Ты меня слушаешь? — резче обычного произнес Камлах.

— Да. Но если она ему отказала, это едва ли имеет значение. — Я поднял глаза. — Не так ли?

— Ты имеешь в виду, что не хочешь уезжать? Я подумал было… — Он нахмурил светлые брови, совсем как мой дед. — К тебе относились бы с почтением, и ты стал бы принцем.

— Я и так принц. И больше принцем, чем сейчас, никогда не стану.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Если она отказала ему, — произнес я, — он не может быть моим отцом. Я думал, что он — мой отец. Я полагал, он поэтому приехал.

— Что тебя заставило так думать?

— Не знаю. Мне казалось… — Я замолк. Я не в силах был объяснить Камлаху, что имя Горлана явилось мне вспышкой ослепительного света. — Я просто решил, что он — мой отец.

— Только потому, что ты все это время ждал его. — Голос дяди был спокоен и ровен. — Такое ожидание неразумно, Мерлин. Тебе пора взглянуть правде в глаза. Твой отец мертв.

Я опустил руку на холмик мха, сминая его о камень. Глядел, как белеют от напряжения мои пальцы.

— Она тебе это сказала?

— Нет. — Он пожал плечами. — Но если бы он был жив, то давно бы уже объявился. Ты сам должен это понимать.

Я молчал.

— А если он жив, — продолжал дядя, пристально глядя на меня, — и все-таки не приехал, значит, и горевать об этом не стоит, так?

— Да, если не считать того, что, как бы низок он ни был родом или нравом, это могло бы избавить мою мать от многого. И меня тоже. — Я убрал руку, и мох распрямился опять, но цветы исчезли.

Дядя кивнул:

— Возможно, для нее было бы разумнее принять предложение Горлана или какого-либо другого принца.

— Что с нами будет? — спросил я.

— Твоя мать хочет удалиться в обитель Святого Петра. А ты… ты смекалист и умен, и мне говорили, что ты умеешь немного читать. Ты мог бы стать священником.

— Нет!

Его брови вновь сошлись у переносицы.

— Это хорошая жизнь. Воина из тебя не выйдет, это уж точно. Почему же тебе не избрать судьбу, которая соответствует твоему характеру, и место, где ты будешь жить в безопасности?

— Не нужно быть воином, чтобы желать свободы! А если меня запрут в монастыре, пусть даже в обители Святого Петра, я совсем ничего не достигну… — Меня словно прорвало. Я говорил с жаром, но вдруг заметил, что мне не хватает слов. Я не мог объяснить того, чего толком не понимал сам. Я с надеждой посмотрел на дядю. — Я останусь с тобой. Если ты не найдешь мне применения… я убегу и поступлю на службу к другому принцу. Но мне хотелось бы остаться с тобой.