– Вы о Ладейниковой? Знаете, показалось, не очень она горюет по своему восточному мужу.

– Никогда ее не видел, но наслышан. Говорят, весьма пикантная дама, хотя и со странностями.

– Вы разве не бывали в доме у профессора?

– Представь себе, ни разу.

– Но почему? Ведь, несомненно, имели с ним многочисленные дела. Я хорошо помню: первый мой выход в свет в качестве вашего… э-э… помощника был именно к Ладейникову.

– Не любил я этого человека. – Колычев поморщился. – Встречался с ним, безусловно, но в гости к нему не хаживал. У него весьма нелестная репутация была… Темная, я бы сказал. Поговаривали, что будто он – сектант.

– А вам какая разница? Хоть буддист.

– Чуть ли не таг-душитель. [9] Правда, это всего лишь слухи, причем крайне неопределенные. Имелся у меня один знакомец, в прошлом – масон. Вот он рассказывал: нечто подобное имело место еще до революции…

– Ну, вы хватили! Вспомнили старосветские времена. Годков Ладейникову сколько было?

– Не знаю, но поболе, чем мне. А выглядел он очень даже моложаво. Ты чай-то пей, скоро поедем. Варенье, между прочим, кизиловое. С некоторых пор мое любимое. Замечательно Людмила Васильевна его мастерит. С большим, я бы сказал, знанием дела. Так вот, о Ладейникове. Ходили на его счет и другие россказни, я бы сказал, более зловещего свойства, чем нелепое ныне идолопоклонство рогатой нечисти. Утверждали, что Ладейников был шпионом.

– Какой же страны? – стараясь не прыснуть, невинно спросил Артем.

– Ты, Артемий, зря хихикаешь. Впрочем, нам пора отправляться на рандеву. Поехали, в машине дорасскажу.

Они сели в «Волгу». Артем тронул машину, а Колычев продолжал:

– Так вот. Шпионом Ладейников был отнюдь не иностранным, а стучал в соответствующие органы, ты прекрасно знаешь в какие. Доподлинно известен следующий факт. Когда после пятьдесят третьего года оттуда, – Колычев указал большим пальцем себе за плечо, – стали возвращаться, некий его бывший сослуживец по Первому медицинскому явился прямо на кафедру и прилюдно плюнул ему в лицо. Возможно, он желал произвести еще и физические действия, но опасался последствий.

– А плевок разве не физическое действие? – иронически поинтересовался Артем.

– Не придирайся к словам. Его и так в институте недолюбливали, а после того случая многие вообще здороваться перестали. Правда, насколько я знаю, Ладейникова данное обстоятельство не особенно угнетало. Непонятно также, откуда он черпал средства на пополнение своей коллекции. Конечно, профессор, доктор наук зарабатывает весьма прилично. Да плюс публикации… И все равно, тратил он, по моим подсчетам, значительные суммы. А главное, ничего не продавал.

– Я тоже обратил на это внимание, – согласился Артем. – Ведь большинство коллекционеров, постоянно приобретая, одновременно и продают или хотя бы меняют… А этот ни-ни!

– Именно. Вообще странная личность. И смерть его лично у меня вызывает недоумение.

– То есть? – удивленно спросил Артем. – Ведь он умер от сердечного приступа. Мне Манефа говорила, их домработница.

– Если бы! Это они так утверждали. А на самом деле, по моей информации, случилось следующее. Он возвращался из института домой и… исчез. – Колычев сделал многозначительную паузу, ожидая реакции Артема.

– То есть как исчез?

– А очень просто. Как у нас люди исчезают. Пропал без вести. Ночь прошла, его нет. Утром на работе тоже нет. Жена, естественно, какой бы ленивой и равнодушной она ни была, забила тревогу. В институте тоже переполошились. Милиция начала поиски. Нет человека, и все тут! Исчез! Недели через три как будто нашли.

– Что значит: как будто?

– Дело происходило летом. Обнаружили его в лесополосе, возле станции электрички. Непонятно, как он туда попал, ведь жил здесь рядом, на Ленинградском… Следов насильственной смерти не обнаружили. Абсолютно гол: ни вещей, ни документов… Да и само тело… – Колычев крякнул. – Словом, не в лучшем виде. Может, это вообще был не он.

– Но ведь существует опознание? Родственников вызывают, знакомых… Наверное, приглашали жену, Манефу…

– Естественно, близкие подтвердили скорбный факт. Опознали, как там его звали?.. Эрастом, кажется. Как героя повести Карамзина «Бедная Лиза», – Колычев хрюкнул. – А почему бы им не опознать?

– Вы, Михаил Львович, какими-то загадками говорите. Это, выходит, не он, что ли, был?

– Вот уж не знаю, Артюша. И, откровенно говоря, знать не желаю. Только думаю: дело тут нечисто.

«Волга» приближалась к Пушкинской площади.

– Как будем действовать? – спросил Артем.

– Поставь машину напротив «Известий» и отправляйся на встречу, а я пойду следом и со стороны погляжу на этого загадочного человека.

Небо внезапно потемнело, по верхушкам деревьев пронесся мгновенный яростный вихрь, громыхнуло, и на землю стеной обрушился теплый ливень. Он молотил по площади лишь пару минут и понесся дальше, но все находившиеся в сквере мгновенно промокли до нитки. Вымок и Артем. Он крутился возле мигом опустевших скамеек, чувствуя себя последним идиотом, пытался насвистывать «Манжерок», размахивал из стороны в сторону сумкой, привлекая к себе внимание. Но тщетно. Клиент не шел. Краем глаза он видел прогуливающегося поблизости Колычева. От дождя старичка защищал старомодный зонт с черепаховой рукоятью.