– Вы же не имеете сбережений, – ехидно напомнил Артем.

– Всего лишь крохи. А еще в старинных книгах утверждается, будто отдельные смельчаки продавали душу дьяволу в обмен на бессмертие.

– Опять не вяжется одно с другим. Как же это может быть? Если человек бессмертен, то и душа его постоянно при нем.

– На этот счет существуют разные гипотезы. Дьявол мог по заключении сделки тут же изъять душу. Это, скажем, первый вариант. Мог поставить ряд условий, не выполнив которые договаривающаяся с ним сторона проигрывает. Что, насколько я понимаю, неизбежно. Дьявола, мне кажется, вообще невозможно обмануть.

– Вы, Михаил Львович, верите в существование нечистой силы? – удивленно спросил Артем.

– Допускаю, скажем так.

– Не ожидал. Думал, вы убежденный атеист и прагматик.

– Есть многое на свете, друг Горацио… А вообще-то я крещен. Ладно, оставим в покое вечные темы. Расскажи лучше, как у тебя дела?

Артем вкратце обрисовал ситуацию, упомянул об инциденте с профессоршей и о звонке Ивана Николаевича.

– Значит, говоришь, знойная женщина в знак благодарности треснула тебя по голове? Отчаянная, видать, вдовица. С подобными мадамками нужно вести себя крайне осторожно. Если она так лихо управилась с бутылкой, то и за другим не постоит. Я же тебе рассказывал о пропаже ее первого муженька. Не удивлюсь, если узнаю, что именно она приложила руку к данному делу. Короче, все упирается в эти эмали.

– Вам что-нибудь удалось раскопать? – осторожно поинтересовался Артем.

– Пойдем-ка в дом, а то здесь слишком прохладно, – запахивая стеганый халат, предложил Колычев, – там и поговорим.

В своем кабинете он включил лампу с зеленым абажуром, и комната стала походить на уютную пещерку с поблескивающими золотом корешками старинных книг и таинственными тенями по углам. Старец достал коробку, положил ее на стол, раскрыл… Свет упал на икону, и часть комнаты словно осветило. Сияние исходило от этой не особенно большой, покрытой эмалью пластины. Изможденное бородатое лицо Иоанна Крестителя, казалось, жило своей, невидимой постороннему потаенной жизнью. Излом правой руки с перстами, поднятыми для благословения, намекал на трагичность и жертвенность. Разноцветный орнамент по краям иконы поражал чистотой и яркостью красок. Из нескольких ячеек эмаль от времени выпала, но и это не портило общего впечатления от вещи, напротив, подчеркивало ее древность.

– Садись, Артем, и слушай! – начал старец, торжественно глядя на Артема. – Эта реликвия, по сути, не имеет цены.

– Как это?! – удивился наш герой. – Все имеет цену.

– Не перебивай, циник! – строго одернул его Колычев. – Все, да не все… Я же говорю: реликвия, притом святая. Некогда принадлежала самому князю Владимиру Святому, крестителю Руси.

– Неужели?! – изумился Артем.

– Достоверный факт! Эта эмаль входит в число так называемых «корсунских реликвий», полученных Владимиром в дар от крестивших его византийских монахов. Как известно, Владимир Всеволодович крестился после того, как захватил византийский город Херсонес. Вот послушай, как описывает это событие Лаврентьевская летопись.

Колычев снял с полки объемистый том и принялся читать:

«В год 6496 (988) пошел Владимир с войском на Корсунь град греческий. И послал к царям Василию и Константину и так им передал: «Вот взял ваш город славный; слышал же то, что имеете сестру девою; если не отдадите ее за меня, то сотворю городу вашему (столице) то же, что и этому городу сотворил». И, услышав это, они (Василий и Константин) опечалились и послали ему весть, и так ответили: «Не пристало христианам выдавать жен за неверных. Если крестишься, то и ее получишь, и царство небесное примешь, и с нами единоверен будешь».

По божьему промыслу в то время разболелся Владимир глазами, и не видел ничего, и скорбел сильно, и не знал, что делать. И прислала к нему царица (Анна) и передала: «Если хочешь избавиться от болезни сей, то крестись скорее, иначе не избудешь недуга сего». Услышав, Владимир сказал: «Если воистину исполнится это, то поистине велик будет бог христианский». И повелел крестить себя. Епископ же корсунский с царицыными попами, огласив, крестил Владимира. И когда возложил руку на него, тотчас прозрел он. Владимир же, ощутив свое внезапное исцеление, прославил бога: «Теперь узрел я бога истинного».

После этого Владимир взял царицу и попов корсунских с мощами святого Климента, взял и сосуды церковные, и иконы на благословение себе…». [13]

– Понял?! – спросил Колычев, прервав чтение.

– Что я должен понять?

– Какая вещь тебе в руки попала?!

– Но почему вы думаете, что эта эмаль принадлежит князю Владимиру?

– Ее изображение имеется в знаменитой книге Кондакова «Византийские эмали». Слышал о такой?

Артем отрицательно помотал головой.

– Эх ты, антиквар!

– Я, Михаил Львович, многого не слышал, – обиделся Артем, – но в нашем деле кое-чего маракую. Но почему она не в Успенском соборе или там где еще…

– Была украдена в 1918 году из патриаршей ризницы. И вот когда объявилась. У старухи, говоришь, купил? Интересно было бы потолковать с этой старушкой, – задумчиво заметил Колычев.

– Так сколько же она стоит?

– Ты все о том же. Кто знает… Может, сто тысяч, а может, миллион.

– Миллион чего?

– Долларов, идиот!!! – разъярился старец.