Все обещало мне его
вернуться

Ахматова Анна Андреевна
Шрифт:

Надпись на книге

Что отдал – то твое.

Шота Руставели
Из-под каких развалин говорю,Из-под какого я кричу обвала,Как в негашеной извести горюПод сводами зловонного подвала.Пусть назовут безмолвною зимойИ вечные навек захлопнут двери,Но все-таки услышат голос мой.И все-таки ему опять поверят.1930-е годы

Ива

И дряхлый пук дерев.

Пушкин
А я росла в узорной тишине,В прохладной детской молодого века,И не был мил мне голос человека,А голос ветра был понятен мне.Я лопухи любила и крапиву,Но больше всех серебряную иву.И, благодарная, она жилаСо мной всю жизнь, плакучими ветвямиБессонницу овеивала снами.И – странно! – я ее пережила.Там пень торчит, чужими голосамиДругие ивы что-то говорятПод нашими, под теми небесами.И я молчу… Как будто умер брат.18 января 1940Ленинград

Подвал памяти

О, погреб памяти…

Хлебников
Но сущий вздор, что я живу грустяИ что меня воспоминанье точит.Не часто я у памяти в гостях,Да и она всегда меня морочит.Когда спускаюсь с фонарем в подвал,Мне кажется – опять глухой обвалЗа мной по узкой лестнице грохочет.Чадит фонарь, вернуться не могу,А знаю, что иду туда, – к врагу.И я прошу как милости… Но тамТемно и тихо. Мой окончен праздник!Уж тридцать лет, как проводили дам,От старости скончался тот проказник…Я опоздала. Экая беда!Нельзя мне показаться никуда.Но я касаюсь живописи стенИ у камина греюсь. Что за чудо!Сквозь эту плесень, этот чад и тленСверкнули два живые изумруда.И кот мяукнул. Ну, идем домой!Но где мой дом и где рассудок мой?18 января 1940
* * *
Когда человек умирает,Изменяются его портреты.По-другому глаза глядят, и губыУлыбаются другой улыбкой.Я заметила это, вернувшисьС похорон одного поэта.И с тех пор проверяла часто,И моя догадка подтвердилась.21 января 19407 марта 1940Ленинград

Клеопатра

Александрийские чертоги

Покрыла сладостная тень.

Пушкин
Уже целовала Антония мертвые губы,Уже на коленях пред Августом слезы лила…И предали слуги. Грохочут победные трубыПод римским орлом, и вечерняя стелется мгла.И входит последний плененный ее красотою,Высокий и статный, и шепчет в смятении он:«Тебя – как рабыню… в триумфе пошлетпред собою…»Но шеи лебяжьей все так же спокоен наклон.А завтра детей закуют. О, как мало осталосьЕй дела на свете – еще с мужиком пошутитьИ черную змейку, как будто прощальнуюжалость,На смуглую грудь равнодушной рукой положить.7 февраля 1940Ленинград. Фонтанный Дом

Поздний ответ

Белорученька моя, чернокнижница…

М. Ц<ветаева>
Невидимка, двойник, пересмешник,Что ты прячешься в черных кустах? —То забьешься в дырявый скворешник,То мелькнешь на погибших крестах,То кричишь из Маринкиной башни:«Я сегодня вернулась домой.Полюбуйтесь, родимые пашни,Что за это случилось со мной.Поглотила любимых пучина,И разграблен родительский дом».. .Мы сегодня с тобою, Марина,По столице полночной идем,А за нами таких миллионы,И безмолвнее шествия нет,А вокруг погребальные звоны,Да московские хриплые стоныВьюги, наш заметающей след.16 марта 1940 1961Фонтанный ДомКрасная Конница

Стансы

Стрелецкая луна. Замоскворечье. Ночь.Как крестный ход идут часы Страстной недели…Я вижу страшный сон. Неужто в самом делеНикто, никто, никто не может мне помочь?В Кремле не надо жить. Преображенец прав,Здесь зверства древнего еще кишат микробы:Бориса дикий страх, и всех Иванов злобы,И Самозванца спесь – взамен народных прав.Апрель 1940Москва

Тень

Что знает женщина одна о смертном часе?

О. Мандельштам
Всегда нарядней всех, всех розовей и выше,Зачем всплываешь ты со дна погибших летИ память хищная передо мной колышетПрозрачный профиль твой за стеклами карет?Как спорили тогда – ты ангел или птица?Соломинкой тебя назвал поэт.Равно на всех сквозь черные ресницыДарьяльских глаз струился нежный свет.О тень! Прости меня, но ясная погода,Флобер, бессонница и поздняя сиреньТебя – красавицу тринадцатого года —И твой безоблачный и равнодушный деньНапомнили… А мне такого родаВоспоминанья не к лицу. О тень!9 августа 1940. Вечер