Все обещало мне его
вернуться

Ахматова Анна Андреевна
Шрифт:

<Алиса>

I
Всё тоскует о забытом,О своем весеннем сне,Как Пьеретта о разбитомЗолотистом кувшине…Все осколочки собрала,Не умела их сложить…«Если б ты, Алиса, знала,Как мне скучно, скучно жить!Я за ужином зеваю,Забываю есть и пить,Ты поверишь, забываюДаже брови подводить.О Алиса! Дай мне средство,Чтоб вернуть его опять;Хочешь все мое наследство,Дом и платья можешь взять.Он приснился мне в короне,Я боюсь моих ночей!»У Алисы в медальонеТемный локон – знаешь чей?!
II
– «Как поздно! Устала, зеваю…»«Миньона, спокойно лежи,Я рыжий парик завиваюДля стройной моей госпожи.Он будет весь в лентах зеленых,А сбоку жемчужный аграф;Читала записку: «У кленаЯ жду вас, таинственный граф!»Сумеет под кружевом маскиЛукавая смех заглушить,Велела мне даже подвязкиСегодня она надушить».Луч утра на черное платьеСкользнул, из окошка упав…«Он мне открывает объятьяПод кленом, таинственный граф».<1912>

Маскарад в парке

Луна освещает карнизы,Блуждает по гребням реки…Холодные руки маркизыТак ароматны-легки.«О принц! – улыбаясь, присела, —В кадрили вы наш vis `a vis»,И томно под маской бледнелаОт жгучих предчувствий любви.Вход скрыл серебрящийся топольИ низко спадающий хмель.«Багдад или КонстантинопольЯ вам завоюю, ma belle!Как вы улыбаетесь редко,Вас страшно, маркиза, обнять!»Темно и прохладно в беседке,«Ну что же! пойдем танцевать?»Выходят. На вязах, на кленахЦветные дрожат фонари,Две дамы в одеждах зеленыхС монахами держат пари.И бледный, с букетом азалий,Их смехом встречает Пьеро:«Мой принц! О, не вы ли сломалиНа шляпе маркизы перо?»<1912>

Вечерняя комната

Я говорю сейчас словами теми,Что только раз рождаются в душе.Жужжит пчела на белой хризантеме,Так душно пахнет старое саше.И комната, где окна слишком узки,Хранит любовь и помнит старину,А над кроватью надпись по-французскиГласит: «Seigneur, ayez piti'e de nous».Ты сказки давней горестных заметок,Душа моя, не тронь и не ищи…Смотрю, блестящих севрских статуэтокПомеркли глянцевитые плащи.Последний луч, и желтый и тяжелый,Застыл в букете ярких георгин,И как во сне я слышу звук виолыИ редкие аккорды клавесин.<1912>

Сероглазый король

Слава тебе, безысходная боль!Умер вчера сероглазый король.Вечер осенний был душен и ал,Муж мой, вернувшись, спокойно сказал:«Знаешь, с охоты его принесли,Тело у старого дуба нашли.Жаль королеву. Такой молодой!..За ночь одну она стала седой».Трубку свою на камине нашелИ на работу ночную ушел.Дочку мою я сейчас разбужу,В серые глазки ее погляжу.А за окном шелестят тополя:«Нет на земле твоего короля…»11 декабря 1910Царское Село

Рыбак

Руки голы выше локтя,А глаза синей, чем лед,Едкий, душный запах дегтя,Как загар, тебе идет.И всегда, всегда распахнутВорот куртки голубой,И рыбачки только ахнут,Закрасневшись пред тобой.Даже девочка, что ходитВ город продавать камсу,Как потерянная бродитВечерами на мысу.Щеки бледны, руки слабы,Истомленный взор глубок,Ноги ей щекочут крабы,Выползая на песок.Но она уже не ловитИх привычною рукой.Все сильней биенье кровиВ теле, раненном тоской.23 апреля 1911

Он любил…

Он любил три вещи на свете:За вечерней пенье, белых павлиновИ стертые карты Америки.Не любил, когда плачут дети,Не любил чая с малинойИ женской истерики.…А я была его женой.9 ноября 1910Киев

Сегодня мне письма не принесли…

Сегодня мне письма не принесли:Забыл он написать или уехал;Весна как трель серебряного смеха,Качаются в заливе корабли.Сегодня мне письма не принесли…Он был со мной еще совсем недавно,Такой влюбленный, ласковый и мой,Но это было белою зимой,Теперь весна, и грусть весны отравна,Он был со мной еще совсем недавно…Я слышу: легкий трепетный смычок,Как от предсмертной боли, бьется, бьется,И страшно мне, что сердце разорвется,Не допишу я этих нежных строк…<1911–1912?>

Надпись на неоконченном портрете

О, не вздыхайте обо мне,Печаль преступна и напрасна,Я здесь, на сером полотне,Возникла странно и неясно.Взлетевших рук излом больной,В глазах улыбка исступленья,Я не могла бы стать инойПред горьким часом наслажденья.Он так хотел, он так велелСловами мертвыми и злыми.Мой рот тревожно заалел,И щеки стали снеговыми.И нет греха в его вине,Ушел, глядит в глаза другие,Но ничего не снится мнеВ моей предсмертной летаргии.<1911–1912>