– Ничего страшного, – любезно отозвался Сэм.

– Когда я остановился, у меня было время спокойно подумать, и я понял, насколько это уважительно с вашей стороны – проделать весь долгий путь к дому Эндикоттов с единственной целью – проявить заботу о нас. Нам с Дьюной хотелось бы, чтобы вы поняли, как мы вам за это признательны.

Какое-то мгновение Сэм был не в состоянии произнести ни слова: от последней фразы у него перехватило дыхание, словно он получил увесистый удар в солнечное сплетение.

– Хорошенько поразмыслив над тем, что вы мне тогда сказали, – продолжал Кауфман, – я решил прийти сюда и выправить разрешение на пистолет.

– А вы знаете, как с ним обращаться? – спросил Сэм.

– Весьма относительно, но, по правде сказать, я и не думаю, чтобы он мне понадобился. При случае хватит одного его вида. Вот и все, зачем он мне нужен, пока тянется это дело. Надеюсь, оно все-таки движется?

– Я не имею права говорить об этом, – ответил Сэм, но был уверен, что нашел самый безопасный ответ.

– Понимаю… Да, чтобы не забыть, Дьюна просила меня поблагодарить вас от ее имени: вы были так добры к ней в тот день, когда она потеряла отца. Она еще не совсем оправилась от удара, но ее состояние уже много лучше – мы даже не могли на это надеяться. Она просто удивительная девушка, и будь вы знакомы с ней так же, как я, вы бы сказали то же самое.

– Я в этом целиком и полностью убежден, – с чувством сказал Сэм, и каждое слово этой фразы было исполнено для него второго, скрытого смысла. И тут он решил, что, отважившись на такое полупризнание, можно сделать и более отчаянный шаг. – Странно, что вы до сих пор на ней не женились.

– Это мое самое заветное желание, – отозвался Кауфман, – и мне уже казалось, что все близится к благополучному завершению, но тут произошло это ужасное событие. Когда неизвестность останется позади и мы сможем уехать, надеюсь, все вернется на прежнее место.

– Что ж, скорее всего, ваши надежды сбудутся, – сказал Сэм, намеренно затягивая свою пытку.

– Хотелось бы верить.

– Ну, я искренне желаю вам успеха, – солгал Сэм и заставил себя сердечно протянуть руку. Несмотря ни на что, сегодня Кауфман вызывал в нем куда более теплые чувства. Как это прекрасно – испытывать благожелательность к ближним и сознавать, что они отвечают тебе тем же! Сэм оглянулся: нет ли здесь Вирджила Тиббса?

Пит поймал его взгляд и подозвал к столу:

– Шеф хочет тебя видеть.

– Иду, – сказал Сэм и повернул в коридор, ведущий к кабинету Гиллспи. По дороге он на секунду заглянул в умывальную, пригладил волосы и поправил рубашку. Хотя Сэм не испытывал особого уважения к Гиллспи, являясь к начальнику, он хотел выглядеть полицейским до кончиков ногтей – исполнительным и знающим службу. Он дошел до конца коридора и с должным почтением постучал в закрытую дверь.

Около шести Вирджил Тиббс подвел свой взятый напрокат автомобиль к полицейской стоянке и устало вылез из-за руля. Прежде чем хлопнуть дверцей, он перегнулся через спинку кресла, взял что-то с заднего сиденья и только потом поднялся по ступенькам в участок.

Когда Тиббс поравнялся со столом дежурного, уже заступившего на вечернюю смену, тот поднял глаза от газет.

– Ну как? – спросил он.

– Шеф случайно еще не ушел? – поинтересовался Тиббс.

– Не ушел. Только, по-моему, он вряд ли будет в восторге, если его побеспокоить.

– Он что, не один? – осведомился Тиббс.

– Нет, один. Но лучше не попадаться ему на глаза, если у тебя что-нибудь не очень важное.

– Пожалуйста, доложите ему, что я здесь и мне надо его видеть.

Чтобы протянуть руку и щелкнуть клавишей селектора, дежурному понадобилось изрядное время.

– Тут пришел Вирджил, – наконец доложил он. – Я сказал, что вас лучше не беспокоить, но он настаивает.

– Пусть войдет, – донесся голос Гиллспи.

– Проходи, – сказал дежурный и вернулся к своей газете.

Тиббс прошел по коридору и постучал в закрытую дверь кабинета.

– Я ведь сказал, можешь войти, – раздалось оттуда.

Вирджил открыл дверь и тихо ступил в комнату. Взглянув на Гиллспи, возвышавшегося над столом, он сразу понял: тот чем-то здорово потрясен.

– Ну? Что там случилось, Вирджил? – спросил Гиллспи. Но в его словах не слышалось обычной напористости, это был голос человека, который рискнул на смелый и неожиданный шаг и теперь сомневался, правильно ли он поступил.

Тиббс двинулся к столу и положил перед Гиллспи небольшой деревянный обрубок. Это была грубая суковатая палка около двух дюймов в диаметре и двадцати двух в длину. Гиллспи молча окинул ее взглядом.

– Ну и что? – спросил он.

– Это орудие убийства, – сказал Тиббс. Гилл-спи взял роковой обрубок и с любопытством осмотрел. Отчетливые пятна на одной стороне дубинки служили ужасающим доказательством того, для чего она, по всей вероятности, была использована. Шеф повертел ее в пальцах, а затем вскинул, словно прицеливаясь, и посмотрел, насколько она прямая.