Шрифт:
– Синочку мiй! Бодай би я не дiждала твого слова почути!
Отже, то щира правда була, що вiн сказав. Тане й тане мiй Василько як свiчка. Полежав, похирiв - та навеснi й переставився. Де йому й жити було! Воно й росло так, аби слава, а тiї виправки та походи силу з його усю вибрали…
– Не на те народивсь, моя мати, щоб менi людей на вiйнi тратити!
– було каже.
– Не для таких, як я, вiйна, й войовник з мене не жвавий!
Як уже в тяжкому недузi лежав, то все, було, дума та дума, та дума собi.
– О боже, боже!
– заговорить.
– Який у тебе свiт красний! А я й не наживсь у свiтi, а я й не навчився, а я й не знаю нiчого!..
I в останню годину промовив:
– Не жив я, мамо, на свiтi! Тiльки збирався жити!.. Молоде, то як косою скосило… А я зосталася…
Тiльки менi й потiхи, що коли присняться мої дiтки.
Та все сняться вони маленькими, а парубками нiколи не присняться.
I як живiї вони стоять перед душею моєю: Андрiйко веселий, кучерявий, нiби по хатi бiгає та гомонить, а в хатi ясно-ясно! Василько над квiтами та зiллям сидить, задумався…
Прокинусь… пусто! Робота дожидає; треба жити, треба дiло робити, треба терпiти горенько…
Живу… Дивлюсь, як хата валиться; чую, що й сама я пилом припадаю… якось дурнiшаю, якось туманiю, наче жива у землю входжу..