Теперь здесь, на переправе, Багратион ждал от них известий.

Тем временем к берегу подтягивались бывшие до сей поры в арьергарде ахтырские гусары. С ними во главе первого батальона, составленного по военному времени из четырех эскадронов, ехал Денис Давыдов. Заприметив издалека высокую статную фигуру главнокомандующего, подскакал к нему, светясь искренней радостью.

— Здравия желаю, ваше сиятельство!..

— А, Денис, — приветливо улыбнулся Багратион своему недавнему адъютанту, — здравствуй, дружок. Как служба твоя новая? Небось куда ладнее, чем при моей беспокойной особе? А должность твою ныне поручик Муханов справляет. Да еще молодого князя Меншикова я в адъютанты взял. Офицеры добрые, исполнительные и храбрости примерной. Однако ж все не ты. С тобою я за столько лет и душою сроднился. Эх, да что теперь толковать, сам виноват, что отпустил тебя в полк.

Еще ранней весной, когда стало совершенно очевидно, что военная гроза неизбежна, Денис Давыдов, горя желанием непременно встать в ряды действующих войск, стал просить у Багратиона перевода в Ахтырский гусарский полк.

— Не держите сердца, князь Петр Иванович, но при вас я более бумагами распоряжаюсь, а мне себя в горячем деле испытать надобно. Я гусар. И в час для отечества столь опасный хотел бы быть на передовой линии...

Князь Багратион понял благородный порыв своего адъютанта. 8 апреля 1812 года накануне вторжения Наполеона в Россию Денис Давыдов «с переименованием в подполковники» вступил в Ахтырский гусарский полк, располагавшийся тогда близ Луцка. (В формулярном списке событие это отмечено 17 апреля...)

— Петр Иванович, а когда же дело нам выпадет? Все в марше да в марше. И конца ему не видно. Лошади истомились. Да и гусары ропщут. Эдак, мол, бог весть куда уйдем и француза не увидим...

— Будет вам работа, Денис, и очень скоро, — вскинув крылатые брови, твердо ответил князь. — И ахтырцам скажи: ежели Багратион отходит, то это отнюдь не ретирада, а лишь изготовка к удару. А тебе, по доверенности давнишней моей, и более того могу открыть, — главнокомандующий снизил голос, — впереди на нашем пути Даву. Он сломя голову рвется к Минску. Вчера от еврея-лазутчика стало мне ведомо, что его вольтижеры уже будто бы занимают местечко Трабы. Жду сему подтверждения. Даву, отрезая меня от 1-й армии и стремясь продвинуться более к востоку, не преминет подставить мне свой тыл. И поплатится за это жестоко. Ужо я отведу душу!..

— Вот и славно, Петр Иванович, — Давыдов весело сверкнул глазами. — А уж мы, будьте покойны, не подведем!..

Тем временем невесть откуда к главнокомандующему, как вихрь, подскакал молодой казачий урядник. И сам он, и рыжий горбоносый конь его были мокры, должно быть, только что из реки. Мягко, по-кошачьи, спрыгнув с седла, казак запаленно выдохнул:

— Позвольте, ваше высокопревосходительство... От атамана... В собственные руки...

И, скинув с головы единственно сухую форменную с малиновым верхом шапку, извлек из нее бережно упрятанную депешу.

Багратион нетерпеливо разорвал пакет, быстро пробежал бумагу, писанную атаманом Платовым.

— Вот и подтверждение, — сказал он, полуобернувшись к Давыдову.

И тут же перевел взор на казака:

— Какого полка, маладец?

— Иловайского пятого, ваше сиятельство, урядник Ситников-четвертый, — тряхнув пшеничным чубом, бодро ответил посланец.

— Во как у нас — четвертый!.. Это сколько же вас, Ситниковых, тогда?

— Так в полку восьмеро зараз. Отец, стало быть, дядьев трое, да нас, братанов, четверо, — широко улыбнулся урядник. — Все как есть на службе отечеству.

— Передай атаману, что поручение его исполнил ты с честью, и я премного доволен службой твоей. А приказ генералу Платову будет особый, пусть ждет моего известия. Так и передай. Ну, с богом!

Казак легким, стремительным махом влетел в седло и, круто повернув коня, пустил его внамет вдоль берега.

— Вот на таких Ситниковых, брат Денис, вся Россия и держится, — раздумчиво сказал Багратион, провожая всадника взглядом. — Для них отечество не пустой звук, а земля родимая, коей они никакому ворогу не отдавали и не отдадут. И посему вовек в вере своей и силе неистребимы. Сего Бонапарту понять не дано, да и нашим иноземцам, лишь о корысти и выгоде своей помышляющим, — тоже...

Лоб князя над переносьем прорезала глубокая складка, а ноздри тронуло нервной дрожью.

— Ну да ладно, подполковник, — вздохнув о чем-то своем, как всегда, разом переменил разговор Багратион, — переправляй свои эскадроны. Рад душевно, что так вот накоротке свидеться с тобой довелось. Готовься к жаркому делу. Но об одном прошу — попусту голову свою в пекло не суй. Такое за тобой водилось... Вот так... Дай-ка обниму тебя напоследок. Все под богом ходим...

Переправа 2-й армии завершалась.

Войска в большинстве своем, в том числе и ахтырские гусары, были уже на противоположном берегу.

Князь Багратион сосредоточивал силы к решительному удару. Атаман Платов, бывший с казачьим корпусом верстах в пятнадцати от Николаева, по донесенью его, миновав Лиду, дважды сшибался с французами, взял пленных. Они показали, что принадлежат к корпусу Даву, составленному из шести дивизий. Это 60 тысяч штыков и сабель. И, считай, на 15 тысяч превосходства надо всею 2-ю армией Багратиона.

Однако князь Петр Иванович склонен был атаковать самого грозного из маршалов Бонапарта и ничуть не сомневался в успехе.