Петр подошел к стоящей возле изголовья кровати тумбочке, погасил в пепельнице окурок, достал из кармана халата пачку и задумчиво вынул из нее новую сигарету.

— И мне, — протянула руку девушка.

— На. — Он протянул ей пачку и, откинув мелодично динькнувшую крышку «Зиппы», чиркнул колесом зажигалки.

Держа чуть припухшими со сна губами сигарету, девушка потянулась к огню, и Волков скользнул взглядом по изящным линиям обнаженного юного тела.

— Слушай, — сказал он, — а… мы что… короче, вступили с тобой в какие-то договорные отношения?

— Как это? — сморщив нос, она подняла на него глаза.

— Ну…

— А-а… в этом смысле. А ты что, на самом деле, что ли, ничего не помнишь?

— Что ж я, по-твоему, придуриваюсь?

— Да нет, не похоже. В общем, я не проститутка. Если ты об этом. Ко мне там, в клубе, хмырь один клеился. Душный такой, весь та-акой на-а ра-аспа-альцовке… баксы веером — крутой, короче. Я на тебя в этот момент взглянула нечаяно, ну… ты подошел, взял меня молча за руку и привел за ваш столик. А на него, на хмыря этого, так посмотрел… я подумала, ты его убить хочешь.

— Хотел бы, убил. Значит, не хотел.

— Ага. Только он сразу слинял куда-то.

— А потом?

— Выпивали. Разговаривали. Друзья твои, эти двое, смешные очень. Особенно тот, который с бородой. Он из Москвы?

— Из Москвы.

— А он кто?

— А что?

— Да он мне Исаакиевский собор подарил. Мы мимо на такси проезжали, он и говорит: «Нравится? Это я построил. Дарю! Делай с ним что хочешь».

— А куда это вы с ним ехали?

— Здрас-сте… Да мы все вместе ехали. Я у тебя, между прочим, на коленях в это время сидела.

— Иди ты? — Петр стряхнул пепел в пепельницу.

— Ну надо же… А я-то еще удивлялась, что ты столько при мне уже выпил, а все трезвый.

— Далее излагай.

— Ну вот, — она сделала затяжку, — сначала мы там, в клубе, сидели. Вчетвером. Я, ты и двое этих твоих друзей. Один Саша, высокий такой, с усами, а другой Андрей Иваныч, из Москвы. А почему вы его — Андрей Иваныч зовете? Он же не старше вас, только бородатый.

— Ну…Андрей Иваныч, и все. Зовут его так. С детского сада. Он там воспитательнице так представился. С тех пор и зовут.

— А тебя — Волчара.

— Ты это… давай, знаешь… кому Волчара, а кому и Петр Сергеич.

— А ты и правда на волка похож. На крупного.

— Чем это, интересно узнать, я похож?

— Глазами.

— Да?

— Ага. Сразу видно.

— Ну, и потом что было?

— А потом этот ваш Андрей Иваныч ка-ак заоре-ет… Я думала, нас всех сразу свинтят, к нам же секьюрити тут же подлетели.

— А чего он орал-то?

— Ну… душно, мол, ему, русскому человеку, в этом иноземном — он так и сказал «иноземном» — бардаке киснуть, коктейли сосать и тупо на голые сиськи пялиться.

— Что за сиськи?

— Так там же стриптиз потом начался.

— А-а… вот оно что.

— Ну да. «Простору хочу! — орет. — И воли! Махнем, господа, на Волгу! К цыганам! В баньку с бабами! Водку пить до утра!»

— Разумно, — кивнул Петр.

— Вот. Вот ты и тогда так сказал. Гурский этот, который Саша, секьюрити денег сунул, они и отвязались. Вы все поднялись из-за стола и пошли на выход. Ну… и я с вами.

— С тремя незнакомыми мужиками?

— Что же я не вижу, с кем нельзя, а с кем можно? Я не дура.

— С нами, выходит, можно?

— С вами можно, — кивнула юная блондинка. — Ну вот… На выходе они, Андрей Иваныч с Сашей, двух девчонок подцепили, ну… тех, которые как раз по конкретной договоренности, за деньги. И вот девчонки эти уже нас всех в баню и повезли. Хорошая такая банька, маленькая, чистенькая, уютная. Сауна, бассейн, гостиная, комнатки всякие. Но вы, конечно, сразу за водку… И куда в вас столько лезет?

— Туда и лезет.

— Ты даже и не раздевался. Ты вообще какой-то… опрокинутый, что ли… какой-то такой был. Сидел в куртке за столом в гостиной, водку пил и огурцами закусывал.

— Огурцами?

— Ну, мы же в одно такси втиснулись вшестером и в баню из клуба поехали. Но по дороге остановились, Саша в магазин зашел и купил. Водки и огурцов.

— Логично.

— Вот ты и тогда тоже так сказал. Андрей спросил, мол, Саша, ты чего купил? Тот плечами пожал: «Водки и соленых огурцов». А ты и говоришь: «Логично».

— А ты раздевалась?

— Но я же в простынке. И потом, я же… твоей девушкой считалась. У ребят свои были. Только Андрей Иваныч, хоть и разделся, и в простынку завернулся, но из-за стола все равно так и не встал ни разу. Только водку пил и песню орал одну и ту же, пока вы ему не запретили.