Тан. Завтра верну. Все сполна! Да и много ли там набралось? (Сконфуженный, уходит.)

С улицы доносится крик торговца газетами: «Новости о боях на Чансиньдяне! Покупайте газеты! Читайте о боях на Чансиньдяне!» Торговец заглядывает в чайную.

Торговец. Хозяин, новые сведения о боях на Чансиньдяне! Купите газету, почитайте!

Ван. А о чем-нибудь другом там есть? Торговец. Может, и есть. Прочитайте.

Ван. Не надо! Иди!

Торговец. Читай не читай, хозяин, они все равно будут воевать! (Тан Тецзую.) Господин! А вы интересуетесь?

Тан. Я не он (указывает на Ван Лифа). Дела государства- меня волнуют больше всего. (Берет газету и, не расплатившись, уходит.)

Торговец бежит за ним.

Ван. Чансиньдянь! Чансиньдянь! Совсем близко отсюда. (Кричит.) Эй, Санье, завтра утром пораньше купи овощей. Скоро наверняка закроют городские ворота. И останемся мы ни с чем. Слышишь? (Ему никто не отвечает. Возмущенный, убегает.)

Входит Чан Сые со связкой редьки и двумя курицами.

Чан. Хозяин!

Ван. Кто там? А, это ты, Сые! Чем занимаешься?

Чан. Торгую овощами! Добываю хлеб собственным трудом! В поте лица своего. Сегодня за городом беспорядки, ничего не купишь. Бегал-бегал, удалось добыть эти две курицы да несколько цзиней редьки. Слышал, что ты завтра открываешь чайную, вот и принес, может, пригодятся.

Ван. Спасибо! А я уж и не знал, что делать.

Чан (оглядывая чайную). Хорошо! Очень хорошо! Просто прекрасно! Все крупные чайные позакрывались, один ты благодаря своему уму смог приспособиться к новым временам.

Ван. Ну что ты! Какой там ум! Я просто сил своих не щажу, вот и весь секрет. Тревожно только, что в Поднебесной такие беспорядки!

Чан. Таким, как я, теперь, пожалуй, и места не найдется в чайной.

Входит Сун Эръе, одет бедно, в руках клетка с певчими птицами.

Сун. Услыхал, что ты завтра открываешь чайную, и пришел поздравить. (Увидев Чан Сые.) А ты, Сые, совсем про меня забыл!

Чан. Здравствуй, брат!

Ван. Присаживайтесь!

Сун. Здравствуй, хозяин! Здорова ли жена, дети? Как идут дела?

Ван (бодро). Все благополучно! (Берет кур и соленья.) Сые, сколько за это?

Чан. Сколько дашь!

Ван. Сейчас я вас чаем угощу. (Уносит покупки.)

Сун. Как живешь, Сые?

Чан. Торгую овощами. Работы лишился, вот и приходится как-то добывать на пропитание. А ты как?…

Сун. Я? Слезы, а не жизнь – видишь, во что одет, на кого похож?

Чан. Ты, брат, горемычный, неужто не найдешь какого-нибудь дела?

Сун. Думаешь, не искал? Но кто согласится сейчас взять на службу маньчжура? И при Цинах было не очень хорошо, но сейчас я просто с голоду помираю.

Ван (приносит чайник, протягивает Чан Сые деньги). Вот возьми. Хватит?

Чан (берет деньги, не считая, прячет за пазуху). Ладно!

Ван Эръе (указывает на клетку). Канарейка?

Сун. Да-да! Она самая. Голодаю, а птицу кормлю. (Воодушевившись.) Погляди, до чего хороша! (Открывает крышку.) Глянешь на нее – и умирать не хочется!

Ван. Ну что вы все о смерти! Погодите, и вам повезет.

Чан. Пойдем, браток! Выпьем где-нибудь рюмку-другую. Развеем тоску. Хозяин, вас я не приглашаю, денег не хватит.

Ван. Да я все равно не могу составить вам компанию. Занят.

Чан Сые и Суя Эръе направляются к выходу, входят Сунь Эньцзы и У Сянцзы. Они, как и прежде, в серых халатах, только с узкими рукавами, поверх халатов – серые куртки.

Сун (делает шаг вперед, кланяется). А-а! Это вы, господа!

Ван Лифа тоже кланяется. Вошедшие в растерянности

Сунь. В чем дело? Вот уже несколько лет республика, а вы кланяетесь, как при маньчжурах! Разучились приветствовать по-китайски?

Сун. Это потому, что вы в серых халатах. Сразу вспомнилось прошлое.

Ван. И мне тоже. И потом, прежние поклоны куда красивее.

У (хохочет). Я вижу, Сун Эръе, ты не у дел, а наши серые халаты сослужили нам добрую службу. (Увидев Чан Сые.) Уж не Чан Сые ли это?