Лао Ли долго ждал, пока Чжан Дагэ что-нибудь скажет, и, не дождавшись, тихо произнес:

–  Дагэ, все обойдется. Вы из любого положения умели найти выход. Не может быть, чтобы сейчас мы ничего не придумали.

Чжан Дагэ закивал в ответ.

–  Давайте вместе все обсудим. Ладно?
– Он вздохнул.
– Чжан Дагэ больше нет, Лао Ли! Всю жизнь я прожил честно, никогда ни с кем не ссорился и вот до чего дожил на старости. Это конец! Удар в самое сердце, я вышел, из игры и ни на что не годен. Будь что будет. Я жил ради детей и погибну вместе с ними. Не могу я в одиночестве доживать свой век! Какой смысл?

Лао Ли понимал: Чжан Дагэ потерял равновесие; люди разрушили его идеалы, а начать все сначала - поздно. Остается лишь броситься в омут, спасенья нет. Сказать об этом Лао Ли счел неудобным и тем более не решался предложить какие-либо крайние меры. Чжан Дагэ надо было вернуться на колею, по которой он всю жизнь ходил.

–  Не убивайтесь так, Дагэ! Лучше придумаем что-нибудь. Что говорил Сяо Чжао?

–  Он сказал, - успокоившись, ответил Чжан Дагэ, - что Тяньчжэнь не коммунист, взяли его по ошибке и его можно освободить.

–  А без Сяо Чжао нельзя обойтись, раз взяли по ошибке?
– спросил Лао Ли.

Чжан Дагэ покачал головой:

–  Он даже не сказал мне, где сидит Тяньчжэнь. А я, видно, стар стал и ничего не смыслю в этих новых организациях. Если бы его забрали в полицию, он давным-давно был бы на свободе. Я всегда считал, что любое дело можно решить, но оказалось, что мне, старому ослу, не по зубам все эти новшества.

–  Значит, без Сяо Чжао не обойтись, поэтому он и ставит условия?

–  Верно. Но он сказал, что это ты ему посоветовал.

–  Я с ним поговорю, - сказал Лао Ли.
– Мы так договорились: со мной он поступает по собственному усмотрению, а тебя оставляет в покое.

–  Почему ты обратился именно к нему? Пришлось сказать правду:

–  Никто не соглашался тебе помочь. Да и у кого такие возможности, как у него? Я знаю, человек он ненадежный, потому и продал ему душу.

–  Продал душу?

–  Да, продал. Не знаю, за что он так ненавидит меня. Только и думает, как бы мне напакостить. Может, я ему просто неприятен. Кто знает? Вот я и решил доставить ему удовольствие расправиться со мной. Только бы он вызволил Тяньчжэня.

В глазах у Чжан Дагэ стояли слезы. Госпожа Чжан только и могла воскликнуть:

–  Лао Ли!

–  Я не стал бы хвастаться своими заслугами, но так сложились обстоятельства. Наивный я все же человек, думал, он сдержит слово! Ничего, главное сейчас - поговорить с ним, оттянуть время, пусть освободит Тяньчжэня.

–  Но если не пообещать Сючжэнь, он ничего не сделает, - забеспокоилась госпожа Чжан.

–  Надо пообещать.

–  Что?!
– в один голос вскричали супруги.

–  Да, пообещать. Иначе ничего не выйдет, он будет пакостить, тогда и думать нечего об освобождении Тяньчжэня. Освободим Тяньчжэня, а там видно будет. Я знаю, как сделать, чтобы Сючжэнь не пострадала.

Наступило молчание. Первым заговорил Чжан Дагэ.

–  Как скажешь, Лао Ли, так и сделаем. Я ни на что не годен! У меня три дома, пусть Сяо Чжао берет любой, всё отдам, лишь бы он пощадил Сючжэнь и освободил Тяньчжэня.

–  Лао Ли, - произнесла госпожа Чжан, - у меня одна дочь, не могу я отдать ее мошеннику! Не могу! Чтобы защитить свою девочку, я готова на все. По миру пойдем, ничего не пожалеем!

–  Да, лучше по миру пойти!
– повторил Чжан Дагэ. Чжан Дагэ был полон решимости. Ничего, казалось, нет

для него важнее имущества, но дети дороже! Лао Ли по-прежнему не чувствовал к Чжан Дагэ уважения, только безграничную жалость.

–  Успокойся, Дагэ, может быть, это и не понадобится. Вместо Сючжэнь я предложу ему свою жизнь.

–  Не надо, Лао Ли! Ох, злодей! Лучше дать ему денег!

«Так он до самой смерти и останется бесхарактерным», - подумал Лао Ли, но сказать об этом вслух не решился.

–  Погляжу, как сложатся дела, я и денег не пожалею, если только они помогут.

–  Надо дать ему деньги.
– Госпожа Чжан говорила так, будто Сяо Чжао согласился и дело только за деньгами.
– У вас столько ртов дома, а вы ради нас… - Не договорив, она смахнула слезу.

Жизнь приобретала интерес! Лао Ли был очень доволен, что они с Сяо Чжао могут скрестить копья.

–  Эй, Сяо Чжао, - крикнул Лао Ли, будто звал собаку, - как там дела Чжан Дагэ?

–  Есть надежда. Скоро Тяньчжэнь будет на свободе.

–  Чжан Дагэ спрашивал, как отблагодарить тебя. Ты уж извини, я не умею деликатничать.
– Лао Ли чувствовал, что говорит очень резко, но тут же подумал: «Кто не боится, тот может, как Иисус, творить чудеса».

–  Если бы мне не по душе были наши отношения… - Сяо Чжао изогнул брови.
– Впрочем, к чему церемонии? Как, говоришь, меня отблагодарить? А удобно у тестя брать подарки? Хотя зятю положено за труды.