Корлунг отступил от мертвого тела. Он взглянул на Ранду. Девушка с ужасом смотрела на тело брата, зажав рот руками. Повернувшись, Корлунг бегом бросился прочь от страшного места.

Как в детстве, он бежал не разбирая дороги. Ноги сами привели его на знакомую поляну. Упав на колени перед дубом, Корлунг простонал:

– Мне страшно, отец!

– Знаю, сын мой, – сурово отозвался дуб.

– Я убил человека.

– И совершил насилие над его сестрой, – послышалось осуждающе. – Все знаю, сын мой.

– Но это же неправда! – воскликнул Корлунг. – Она сама этого хотела!

– Запомни, сын мой, что бы ни случилось в твоей жизни, никогда не лги самому себе. Оценивай собственные поступки по справедливости.

Корлунг поник головой.

– Прости, отец, я виноват.

Широкая ветвь склонилась к его голове.

– Ах, сын мой, ты все-таки озлобил свое сердце, – печально произнес дуб. – Это не принесет тебе счастья и может сделать несчастными многих.

– Что мне делать, отец? – с надеждой спросил Корлунг. – Посоветуй.

– А как ты сам думаешь?

Юноша покачал головой.

– Я не знаю.

– Чтобы никогда не спрашивать совета после времени, всегда сначала обдумывай свои действия и делай то, в чем уверен. Того, что уже сделано, невозможно исправить. А то, что будет с тобой в дальнейшем, зависит только от тебя. Никто не в силах изменить собственную судьбу. Можно сколь угодно сворачивать с одной жизненной тропы на другую, но невозможно изменить направление. Только тебе выбирать – какой дорогой ты пройдешь свой путь, предначертанный судьбой. А сейчас ты должен покинуть эти края. Псы Орланденга уже ищут тебя.

– Я должен повидать мать! – воскликнул Корлунг.

– Нет, – жестко ответил дуб. – В Кем-Парне ты появляться не должен. Уходи так далеко, как только сможешь, и никогда не возвращайся сюда.

– А Мирра и Арденг? – спросил Корлунг.

– Уходи, – повторил дуб. – У тебя нет времени прощаться с ними.

– Я когда-нибудь увижу тебя снова? – тихо спросил Корлунг.

– Частица меня есть всюду, где есть трава и деревья, – ответил дуб. – Смотри на них и вспоминай меня.

– Я никогда тебя не забуду.

Поднявшись на ноги, Корлунг осторожно коснулся ладонью ствола и прошептал:

– Прости меня, отец.

– Мир тебе, сын мой. Прощай.

Путник пришел в себя от сильного удара по щеке, видимо, уже далеко не первого. Приоткрыв заснеженные веки, он увидел перед собой женское лицо. Молодая женщина, склонившаяся над ним, что-то спрашивала. Кажется, она говорила по-арамейски. Путник немного знал этот язык. Похоже, женщина спрашивала, жив ли он. Вероятно, да, раз еще способен слышать. Но сказать что-либо в ответ он уже был не в состоянии. Кажется, он уже видел когда-то эту женщину. Или она похожа на ту, другую? Та ведь тоже была арамейкой.

Он почти не чувствовал, как женщина вытащила его из снега и заставила идти, опираясь на ее плечи. Путник бездумно перебирал ногами, норовя упасть на каждом шагу, между тем как сознание его вновь помутилось – реальность в очередной раз уступила место образам из прошлого.

Корлунг проснулся в холодном поту. Уже не первую ночь его мучил один и тот же кошмарный сон – он видел объятый пламенем дуб. В огне трещали ветки, чернели и сворачивались листья, а суровый лик древнего существа искажала боль.

Корлунг приподнялся на ложе, которым служила охапка соломы, покрытая плащом, и огляделся. Все вокруг мирно спали.

Вот уже несколько лет, с тех самых пор, как покинул побережье океана, он скитался по свету, ведя жизнь наемника. В этой работе не было недостатка – Ногарская империя вела бесконечную войну со всем светом, и ей требовалось много воинов, как и ее противникам. В поисках лучшей доли Корлунг успел побывать и на той, и на другой стороне – сражался и за повелителя увядающей империи, и за ногарских царьков в отдаленных провинциях, бился и против ногарских легионов в рядах арамеев, хошимов, гипитов. Ногарские полководцы не щадили наемников, сотнями отправляя легковооруженных воинов на верную гибель, а предводители варварских отрядов не очень-то доверяли пришлым, и в конце концов Корлунг прибился к разбойничьей шайке, состоявшей из разноплеменных отщепенцев. Пару дней назад разбойники попали в жестокую битву с ногарскими солдатами, потеряли большую часть отряда и укрылись в разоренной войной деревеньке, где в целости остался лишь один дом. На всякий случай убив хозяев, разбойники расположились в захваченном жилище, зализывая раны.

Почувствовав на себе взгляд, Корлунг повернул голову. На него смотрела девушка арамейка, которую разбойники отбили у императорских солдат. Девушка была на редкость привлекательна, как лицом, так и фигурой, поэтому предводитель отряда оставил ее в живых, чтобы и самому попользоваться, а при случае и выгодно продать на побережье.

Поднявшись, Корлунг зачерпнул ковшом из бадьи и напился. Странный сон не выходил из головы. Спроста ли ему снится одно и то же? Отчего так щемит сердце?

Решение было принято неожиданно. Бросив ковш в бадью, Корлунг тихо произнес: