Но ее мамы не было здесь. Не было в лагере. Даже в этой стране. Ее мама была в Англии, со своим новым парнем, которого Кайли ненавидела.

Но она все еще могла позвонить ей. Черт, да она могла даже позволить себе нарушить планы Джона, который соблазнял ее в этот момент. Кстати, эта мысль еще больше соблазняла ее. Она хотела, чтобы Джон знал, что ее мама не была только его в этом мире.

Она засунула руку в карман, но затем, застонав, вспомнила. Она оставила свой телефон у своего дедушки.

— Черт возьми, — пробормотала Кайли.

Недовольство от потери телефона, заставило ее вспомнить о Дженни, и о разговоре насчет Хейдена, а также об обвинениях, которые наслали на нее старейшины. Должны ли хамелеоны действительно жить в изоляции от мира? Это казалось таким неправильным решением.

Она решила поговорить с Хейденом. Он знал ответы. Может, он смог бы даже заверить ее, что дед был против этого. Вскочив с кровати, она начала обуваться, и дойдя до двери, остановилась. Да блин! Она же должна передвигаться с «тенью».

Бернетт взял с нее обещание не ходить по ночам в одиночку. Но, черт победи, она должна была узнать ответы. И иногда, просто необходимо было нарушить правила. Она вышла на улицу, тихо закрыв дверь за собой, пытаясь не разбудить Миранду. Двигаясь вниз по ступенькам крыльца, она пошла в сторону дома Хейдена.

Он, наверное, еще спит, но ей было все равно.

Она прошла несколько метров, когда увидела какое-то движение около деревьев. Ее дыхание сбилось, и она увидела, кто это был. Она вспомнила фразу своей бабушки, говорившая о том, что она была в плохой ситуации на данный момент, а именно: «Она сейчас огребет дерьма по полные весла».

***

— Я…прости, — пробормотала Кайли.

— Не смей даже пытаться извиниться, ты не представляешь, как я зол! — зарычал Бернетт, — ни слова больше!

— Я просто…

— Это уже два слова, а я не разрешал ни одного! — рявкнул он, сильно ударив рукой в воздухе, как бы говоря о своей непоколебимости.

Кайли закусила губу, и сама не поняла, когда из ее глаз заструились слезы. Их было очень много. Очень. Она захлюпала, вытирая тыльной стороной ладони, щеки. Ее дыхание срывалось. Ну черт подери, почем ее прорвало тогда, когда она была не одна?!

— Твои слезы не влияют на меня, юная леди! — сказал он, показав пальцем на ее лицо.

Она не могла услышать в ритме его сердце ложь, на данный момент. Они не влияют на него. Этого было недостаточно для того, чтобы он перестал злиться, чтобы она заставила контролировать свои эмоции. Осознание того, что она разочаровала его, только еще больше подкинуло дров в ее огонь боли.

Она обняла себя, пытаясь перестать плакать. Но слезы продолжали капать. Он ничего не говорил. Просто ходил взад и вперед. Вперед-назад. Снова и снова.

Глядя на нее с недовольством и разочарованием. Она пошла было в сторону дома, но услышала сзади рычание. Очевидно, ее наказанием было то, что ей надо было стоять здесь, и принять тот факт, что он позволит ей, через какое-то время, отправиться домой.

В ее голове мелькнула мысль, чувствовал ли то же самое Лукас, когда разговаривал с ней?

Она попыталась вдохнуть, у нее опять вышел хрип из легких.

— Я просто…

— Разве я разрешал тебе говорить? — спросил он.

Он продолжал свою ходьбу дальше, как будто пытаясь выпустить пар, прежде, чем посмотреть на нее снова.

— Куда ты шла?

Она посмотрела на него, ожидая разрешения говорить.

— Ответь мне.

— Ты сказал, что не разрешаешь мне говорить, — сказала она, вытирая слезы с щек.

— Так куда ты шла?

Господи Боже, она не знала, что сказать ему. Она не могла сказать правду. Она дала обещание своему деду не сдавать Хейдена Йейтса. Да уж…она была в полном дерьме…по весла.

— Ты хотела увидеться с Лукасом? — спросил Бернетт.

Она начала кивать, но почувствовала, что ее сердце бьется в ритме лжи.

— Так это был не Лукас, — сказал он, зарычав, потому что услышал ложь.

Он шагнул к ней, его темные глаза изучали его. Слишком внимательно. Посмотрев в его глаза, она снова увидела разочарование, и в ее горле снова встал ком. Она пыталась придумать хотя бы что-то, хоть что-то, что могло помочь, но ее мысли разлетались в прах. Только стопроцентная ложь приходила в ее голову.

— Я просто…

— Не говори мне ничего, что стало бы в итоге ложью.

Она не могла позволить себе соврать, ее сердце выдаст ее.