Смотрю, а Лелька уже подобралась к Ванимельде и что-то на ухо ее спрашивает. Нет, ну, я понимаю, всем интересно, но чтобы так внаглую… Не девушка, репейник липучий.

Ванимельде, однако, не сдалась, покачала головой только, улыбнулась.

— Идёмте, я отведу вас в нашу сокровищницу, — говорит.

— Что? — ахнул Риэль. — Ты посмеешь?.. Ванимельде, даже ради памяти о прошлом… Я так и знал, смертные вечно что-то просят!

— Но нам нужно оружие, чтобы с фоморами сражаться! — возразил Бренн. — Вы не хотите с ними драться, так хоть нам помогите!

— Нет! Вы не заслужили!

— Риэль, — мягко произнесла Ванимельде, — они бы не пришли просить о помощи, если бы она их не прислала. Она верила, что мы поможем своей крови. Она верила тебе, Риэль!

— И даже не отважилась сказать это мне, — горько вздохнул он.

— Не отважилась. Но надеялась, что ты позволишь. Позволишь подарить им наше оружие. Ведь ты сам когда-то сделал то же самое…

— Я подарил меч той, которую любил, — сказал Риэль. — Но не кучке чужаков, пусть даже ее потомков, носящих звёздные листья.

— Ты был влюблен в Элирену? — растерянно пискнула Лианель. — Ты ей подарил меч, который сейчас носит Аннис?

Я чуть не упала. Ну точно, ведь мой меч изображен у Арилинн на поясе в их храме. А она подарила его сперва Райлинн, а потом мне.

— Меч-солнце для живого солнца, — прошептал Риэль, прикасаясь к гладкой коре Древа. — Да. Арилинн, Дочь Солнца, была достойна его. Время лечит вас, людей, но не нас. Мы живем памятью. Ее песни живы в моем сердце.

— Так ради памяти и ее веры в тебя, позволь им помочь, — сочувственно сказала Ванимельде.

Как всё печально-то. Он любил Арилинн, а она любила Кайриса. А Кайрис всю жизнь от нее поклонников отгоняет, как он сказал. Что они в ней нашли, интересно? У нее, конечно, полно достоинств, глаза красивые, улыбается хорошо, и походка у нее такая, танцующая, но чтобы так? На семьсот лет?

Риэль судорожно вздохнул и снова коснулся рукой Древа. Прямо перед нами разверзся широкий проход, отошли плиты и появилась мерцающая лестница, ведущая вглубь холма.

— Ради Арилинн, ради памяти о ней… — произнёс он. — Идёмте. Я покажу вам нашу сокровищницу.

Лестница была длинная, уходила глубоко под землю. Темно там не было, в воздухе вдоль стен парили светящиеся шарики, хрустальные на вид. Риэль шел впереди, гордо вскинув голову и иногда касаясь тонкими пальцами этих хрустальных шариков, словно лаская их, и они чуть ярче вспыхивали от его прикосновений.

Ванимельде шла за ним, вздыхала грустно.

— Ванимельде, а откуда ты знаешь Элирену, да еще так, что она к тебе приходила? — спросил тихонько Киаран.

— Ее сын был моим дедушкой. Во мне немного древней крови, — ответила она. — Я почти всю жизнь прожила с людьми. Я вышла замуж за человека. Я и не подозревала, насколько это больно… Пока мои дети не начали стариться и умирать. Я не смогла этого вынести и вернулась в земли сидов, где выросла. Я не хотела видеть смерть моих внуков, как увидела смерть мужа и детей. Смерть от оружия не так страшна, как это беспомощное угасание от старости… Моим мужем был один из тех воинов, что шли за Арилинн и Кайрисом в войне с чародейкой Аспазией… Мы с Ультеном вырастили и осиротевшего сына Аспазии, вместе со своими детьми…

— Ой… — пискнула я. — Это как так… Ведь она столько зла принесла…

— А ребёнок в чем был виноват? — посмотрела на меня Ванимельде. — Фаламуа было всего четыре года… и он был чудесный…

Мне аж стыдно стало за свой наезд. Конечно, из-за Аспазии погибли Райлинн и Тарион, и еще неизвестно сколько людей… но ребёнок действительно не при чем.

— Значит, ты участвовала в той войне столетней давности, и всех там знаешь! — восхищенно сказал Киаран. — И нашего прапрадедушку Фергуса, и Тариона, и Райлинн…

— Всех-всех, — улыбнулась Ванимельде. — И это были лучшие годы моей жизни, хоть и страшные, и опасные…

— Расскажешь нам о них? — умоляюще произнесла Лелька.

— Обязательно. Потом. Это длинная история.

Мы вошли в огромный зал, тёмный потолок терялся в вышине, и в нем, словно звёзды в ночном небе, плыли гроздья хрустальных шариков, медленно кружась над нашими головами. Белые стены, отполированные до зеркального блеска, отражали свет, бросали блики и искрились. Пол не бликовал, он был выложен разноцветной мозаикой, подражающей цветущему лугу, и каждая травинка, каждый цветок казались живыми, даже страшно было наступать на них, вот-вот раздавишь грубым человеческим шагом. Это эльфы вон ходят, словно и не весят ничего.

А на тонких серебристых нитях висели сокровища сидов. Оружие, музыкальные инструменты, украшения, какие-то непонятные предметы изящного вида, может, это приборы какие, кто ж их знает? Мы и половины этих вещей не могли идентифицировать.

— Это наша сокровищница, — сказал Риэль.

— И усыпальница, — добавила Ванимельде. — То, что остается от нас, когда мы уходим. То, чем каждый из нас, больше всего дорожил.

Риэль осторожно коснулся пальцами скромного на вид, но невыразимо изящного ожерелья с бледно-голубыми прозрачными камнями.