– А если мы поинтересуемся в Мадриде – там подтвердят? – вкрадчивым таким тоном.

– Если поинтересуетесь у нужных людей, подтвердят, – небрежно говорю я.

– И у кого же?

– Например, у комиссара Лоренцо Рамиреса. – Не знаю, известен ли его настоящий ранг местным копам, но думаю, имя это они слышали. Должны были слышать. Все-таки до испанских кордонов отсюда полдня пути, а на тамошних территориях сеньора Лоренцо знают все армейцы и силовики...

Таки да, судя по физиям обоих кардиффских полицейских, это имя им известно. Другой вопрос, что они его не ожидали услышать, по крайней мере, не в нынешних обстоятельствах. Но, пожалуй, нас теперь не числят ни автоугонщиками, ни дорожными налетчиками – а большего и не требуется.

– Ваши ближайшие планы?

– Получить в банке вот по этому чеку, – опять же не секрет, – и ехать дальше. Задерживаться в Нью-Кардиффе мы не планировали.

Копы переглядываются.

– Добро, езжайте. Счастливого пути и извините за беспокойство.

– И вам того же, – киваю я, влезая обратно в кабину.

С чего вдруг у них приступ бдительности – без понятия. Ладно, мы на него всего-то минут десять потратили, не смертельно.

В Ллевеллин-банке операционист рассматривает чек, признает его действительным и интересуется, нам наличные выдать или как.

– А в самом деле, зачем нам столько наличных? – вслух размышляю я.

– У нас в Мидгарде их отделения нету, – отвечает из машины Ингольв, с которым мы общаемся по рации. – Сам решай.

Уточняю, какие банковские организации у валлийского банка числится в партнерах, в смысле, с кем они работают по взаимозачету без процентов. О, оказывается, это и Северный торговый, и, что удивительно для уголка в такой дали от Демидовска, Русский промышленный; отлично. Забираю наличными семь тысяч, а на сорок оформляю себе счет, через десять минут мне приносят карточку – золотые не то монеты, не то лимоны по темно-зеленому фону. А что, красивый герб.

По дороге к парому торможу у пивнушки с незатейливой вывеской BEER и закупаю там означенный продукт в двух больших пластиковых канистрах. Обещания, однако, надо выполнять. Особенно – данные снайперу-профи.

Территория принципата Нью-Уэльс, окрестности г. Нью-Кардифф. Четверг, 36/03/22 14:42

– Ничем помочь не могу, – говорит агентесса Торн. – Полиция в принципате своя, чем они руководствуются, не знаю.

Карина неотрывно наблюдает за неспешно пересекающим речушку паромом. Бронемашина хоть и небольшая, но и плавсредство рассчитано в лучшем случае на средний грузовик, так что вода всего на несколько сантиметров ниже бревенчатой палубы. Перегруз, да. А куда деваться – в обход через Холмы Страстей ехать можно, но это получился бы крюк верст на двести по прямой, и как минимум на полдня по времени. При своей скромной ширине метров в пятьдесят речка Мунви довольно глубокая, судоходная – вон пароходик пыхтит, этакая колесная шаланда времен Марка Твена, – и форсировать сию водную преграду самостоятельно броневик не может. Ибо, как мне сей агрегат расписали, это южноафриканский "эланд", лицензионная копия французского "панара"; шестидесятимиллиметровая пушка-миномет у африканеров полностью повторяет оригинал, курсовой пулемет сменили на узнаваемый браунинговский "девятнадцать-девятнадцать", а его зенитного собрата из здешней машины за ненадобностью вообще удалили; получилась вполне приличная конструкция для разведдозора, но вот плавать не умеет, не то что наш "бардак"...

– Кстати, Карина, а почему "принципат"? – интересуюсь я. – Это ж из Римской Империи, времен Октавиана-Веспасиана, кажется. Когда императоры еще делали вид, что сенат что-то там решает, и официальным титулом своим имели princeps senatus [109].

– А, смешная история, – хмыкает она. – Почему за ленточкой наследник британского престола – обязательно принц Уэльский, помните?

– Ну да. Когда Эдвард Длинноногий завоевал Уэльс, местные князья и вожди склонили перед ним колено, однако заявили, что по обычаю ими может править только тот, кто рожден на валлийской земле и не говорит на ином языке. Вообще характер у Эдварда был тяжелый, недаром его потом обозвали "Молотом шотландцев", но конкретно тут он сказал – добро, будет вам такой правитель; вот вам мой сын, он родился в Гвинедде шесть дней назад, и Господом клянусь, ни слова на каком-либо ином языке не знает! [110] Вот с тех пор так и принято.

Карина кивает.

– Где-то так, да. А здешние британцы решили повременить с престолами, коронами и прочим, форма правления в новоземельном Британском Содружестве – республика, в составе анклава четыре автономные области: Новый Уэльс, Новая Англия, Новая Шотландия и Новая Ирландия. Ну еще два протектората на южном берегу Залива, но нам сейчас важен основной анклав. Пока наверху решались важные государственные проблемы, в парламенте автономии Новый Уэльс победили сторонники возвращения к древним традициям, откопали у себя какого-то потомка тех самых древних валлийских князей и объявили, что согласно "Акту о новом отечестве" высшую власть на этой территории отныне олицетворяет сиятельный принц Кимри [111], а автономия соответственно получает статус "валлийский принципат". Насчет конституции анклава ничего не скажу, это у местных надо интересоваться, но в наших терминах получается что-то наподобие "парламентской монархии".

– Да уж... В каждой избушке свои погремушки.

– Именно так и подумали умные люди в Содружестве и прочих анклавах. Новый Уэльс ведь остался автономией, никуда не отделился, и все договора, какие имел до "смены власти", подтвердил действующими. Даже и новым мигрантам все равно, "Новый Уэльс" тут или "Кимри" – английский знают и употребляют все, а в школах так и так преподают несколько языков. Ну будут их дети знать еще и валлийский, помимо английского, испанского и прочих, кому плохо?..