Марк работал быстро.

Чрезвычайно быстро.

За следующий день он изучил семь книг и в двух нашел то, что и требовалось отыскать.

Найденная информация в обоих источниках по странной случайности оказалась абсолютно идентичной.

Сомнений не было: следовало отправляться в путь.

Если они действительно хотят опередить неизвестных воров, медлить не стоит.

Поэтому, едва перевернув последнюю страницу и убедившись, что ничего интересного в книге более нет, сыщик вскочил из-за стола и опрометью бросился в кабинет графа.

– А, господин Бойз! – поприветствовал его Малком.

Они виделись за обедом, но так и не пообщались: Марк пришел к столу как раз в тот момент, когда граф уже покидал столовую.

– Что-то случилось? – поинтересовался хозяин, продолжив писать.

– Да, господин граф. Я, кажется, знаю, где искать трафарет.

Перо замерло в руке Малкома. Он некоторое время просидел так, уставившись в исписанный лист, после чего поднял глаза и посмотрел на Марка.

– Это… это правда? – спросил граф дрожащим от волнения голосом.

– Да.

И Бойз рассказал все, что ему удалось узнать. Малком слушал, не перебивая. Когда же сыщик закончил, граф вскочил с кресла и воскликнул:

– Мой дорогой друг, да вы просто гений! Право, не знаю, как мог пропустить эти строчки… но, главное, что вы теперь их нашли! Отправляйтесь завтра же утром, господин Бойз, прошу вас! Дело не терпит отлагательств. Все расходы я, естественно, беру на себя.

– Благодарю вас, господин граф, – почтительно кивнул Марк. – Прошу вас только вот о чем: будьте так добры выделить нам карету с достойной охраной, чтобы она отвезла нас до границы.

– Все, что угодно. Если надо, я велю отправиться с вами и дальше!

– Нет, вот это уже будет лишним. Дальше мы отправимся втроем, тем более дворфы отлично знают эти места.

– Ну как хотите. Вам лучше знать, что потребуется в этом путешествии.

– Тогда я пойду, скажу братьям, чтобы готовились?

– Да, да, конечно. И, если встретите дорогой Ломесьена, направьте его ко мне, хорошо?

– Хорошо.

– Тогда удачи.

Марк покинул кабинет и, затворив за собой дверь, отправился вниз.

Похоже, ему наконец-то удалось обойти – пусть всего на шаг или даже полшага, но обойти – таинственного Хозяина и его прихлебателей.

Дело осталось за малым…

Забрать трафарет.

Тем временем несчастный художник Джейсон все сидел в одиночной камере и размышлял о будущем.

Нет, он, конечно же, не относился к категории философов, которые мыслят о будущем вселенной или страны.

Художника больше интересовало его собственное, которое виделось туманным.

Пожилой Зрячий приходил еще раз – пытался вызнать, где приятель Джейсона спрятал хозяина трактира. Естественно, художник ничего ему не сказал – потому что не знал и даже не предполагал. Кирасир не поверил и пригрозил, что за ложь привесит Ханту годика три-четыре.

Он не знал, что для Джейсона эти угрозы были пустым звуком.

Художники, писатели, да и вообще – творцы, не те, что рисуют за деньги или пишут оды во славу клиентов, а настоящие, искренние, – их частенько бросает из крайности в крайность. То они веселы, то тут же грустны. Или наоборот.

Джейсон же был абсолютно равнодушен. Он уже смирился с мыслью, что скоро его вздернут, или четвертуют, или обезглавят… или оставят сидеть здесь до самой смерти… Смирился с мыслью, что скоро умрет.

И равнодушие полностью овладело им. Зрячий мог сколь угодно долго угрожать ему лишними годами заключения – Хант оставался бы таким же вялым, даже если ему объявили бы о завтрашней казни.

Сейчас он сидел на нарах и пытался заглянуть вдаль.

Просто, от нечего делать.

Художник не искал путей к отступлению, лишь коротал время.

Так и проходило мгновение за мгновением, минута за минутой, а он не двигался – сидел на нарах и смотрел на дверь.

Он ничего не ждал.

Просто убивал время до следующего визита кирасира.

Следующий день ничем не отличался от предыдущего – Жагр снова наведался к Зрячим, снова получил от ворот поворот и снова не решился представиться и разузнать, что же такое происходит в замке Ордена.

Он снова сидел у камина и размышлял.

Возможно, кто-то узнал о том, что Мортимер якшается с частным сыщиком, и доложил куда следует, а в верхах в связи с этим решили понизить Джонса или даже выгнать его.