Он мрачно смотрел на нее.

— Ты и так прекрасно выглядишь.

— Не подлизывайся, с тобой я никуда не пойду.

Его физиономия потемнела еще больше.

— Ты же сказала, что не принимаешь шоу всерьез? Ты просто обманщица и притворщица!

— Знаю. Зато получила две зеленых карты! Теперь я должна поменять имидж. Пока! — С этими словами она исчезла.

— Пока, — проворчал он. — Никакой пиццы. Никакого перца. Вообще ничего. Как выжить без нее в среду? — Он имел в виду не пиццу.

Марк нашел свое поведение идиотским. Он бросил карандаш на стол и раздраженно откинулся на спинку стула. Да что это с ним? Ему бы радоваться за нее. Не все ли равно, что думает ее мать, главное, это им на пользу. Самое время перестать подпирать стенку. Ей к лицу роль Золушки, которая расцветает в красавицу.

Кажется, ФФ разглядел в Юле внутренние достоинства. Хотя про себя Марк удивился, откуда у героя мыльных опер такая глубина.

По-видимому, и дальше препятствий не предвидится, и Феликс женится на ней!

Только через мой труп!

Он подскочил к шкафчику, где лежала видеокассета с шедеврами ФФ. Надо непременно пересмотреть то место, где записана сцена свидания.

Марк прокрутил кассету. На экране появился ФФ, то есть герой сериала. Действительно, хорош собой, впечатление производит человека искреннего — этого у него не отнять. Наверное, есть что-то в его проклятых голубых глазах, что так привлекает к нему женщин. Камера сделала мягкий полукруг — и в поле зрения Марка оказалась медсестра: вырез ее халата чуть ли не отрывал пупок, а разрез снизу не оставлял места воображению…

Господи, Юльчик, нет! Надо действовать! Иначе шоу развратит ее, а вина целиком ляжет на его плечи. А вдруг по слабости она скажет «да», и треклятая свадьба состоится?! После этого она будет сожалеть всю оставшуюся жизнь и осыпать его заслуженными упреками. И если он положит всего себя на жертвенный алтарь, чтобы предотвратить эту свадьбу, то исключительно потому, что желает ей добра.

— Ну, как продвигается план по очаровыванию? — спросила Анжелика, поглощая салат без масла и запивая его несладким зеленым чаем. Обе сидели в уютном ресторанчике, коих было великое множество в большом торговом центре.

— Да нет у меня никакого плана, — макая куриную грудку в кисло-сладкий соус, пояснила Юлька.

— Разве не ты рвалась во второй тур, чтобы пробудить в Марке ревность?

— Это да, — против воли протянула Карская. — Но только прозондировать почву.

— Понимаю. Не особенно хитроумно.

Юлька услышала в голосе Анжелики скепсис, взяла с тарелки кусочек жаренной по-деревенски картошки — и поднесла его к носу сидящей на диете. Та сразу впала в панику:

— Прекрати! Слышишь? Убери это от меня! Редиска-садистка!

Та удовлетворенно положила кусочек себе в рот.

— Я вживаюсь в образ. Как, собственно говоря, ведет себя редиска? Может, мне побить кого-нибудь?

— Можно, но только в исключительный момент!

Юля продолжала меланхолично жевать.

— А как еще?

— Ну, она всегда манипулирует всеми и вся.

— Ясно.

— А когда речь о мужчине, то первым делом избавляется от соперниц.

— От тебя, например?

— Да нет, я ведь не настоящая соперница, а вот Лариска — да. Кроме того, Лео категорически запретил мне проходить в третий тур.

— Ревнует?

— Если бы! Просто его стилистка уволилась, и на следующей неделе без меня не обойтись. Но если бы я хотела заставить его ревновать, я выкинула бы что-нибудь поярче, чем участие в невинном шоу.

Юля слушала ее, как Одиссей — сирен.

— Например? Ну, не томи, а то я умру!

— Я зашла бы очень далеко! — Анжелика понизила голос. — Если я скажу, то тебе придется претворять план в жизнь.

— Так ты мне поможешь?!

Анжелика в волнении захлопала в ладоши.

— Если надо заставить кого-то ревновать, следует идти ва-банк и использовать любой трюк. Первое: пусть тебя поймают на месте преступления — когда ты будешь целоваться с Феликсом. Но только по-настоящему.

Поцелуй будет настоящим только с виду. Феликс наверняка это умеет. Он же актер.

— Заметано.

— Кстати, имей в виду, он должен быть страстным. Убьешь сразу двух зайцев: Марк сразу вспомнит о ваших поцелуях, и в нем проснется зверь, потому что ФФ занял его место.

— Да мы не целовались!