У многих животных постоянное соперничество, особенно сражения самцов, помогает половому отбору, то есть выбору самых сильных для продолжения рода, защиты семьи и стада. Справедливо и обратное: видосохраняющая функция защиты стада привела к появлению поединка, а затем уже поединок (половой отбор через реализацию инстинкта агрессии) отобрал самых лучших бойцов.

Кстати, у животных, у которых о потомстве заботится лишь один пол, только он по-настоящему агрессивен по отношению к сородичам. «Нечто подобное должно быть и у человека», – замечает автор книги.

Важный нюанс. Если отбор диктуется только половым соперничеством, без связи с функцией сохранения вида, это порождает орган или образование, бесполезное для вида в целом. К примеру, рога у оленей развились только для поединков; безрогому оленю откажет любая самка. От хищников олени-самцы защищаются, как и самки, – копытами, и никогда не пускают в ход рога.

Схожий пример явила птица аргус из семейства фазановых. У них самцы не сражаются, а половой отбор делает самка, реагируя на размер и пестроту маховых перьев самца. Эти перья стали настолькогромоздкими, что птица едва ли может летать – явный недостаток при спасении от хищника.

«Наряду с перьями большого аргуса, темп работы человека западной цивилизации – глупейший продукт внутривидового отбора», – шутил немецкий биолог Оскар Гейнрот (1871-1945), которого Конрад Лоренц называет своим учителем, соглашаясь с ним. «В самом деле, спешка, охватившая индустриализированное и коммерциализированное человечество, представляет собой убедительный пример нецелесообразного развития, происходящего исключительно вследствие конкуренции собратьев по виду, – пишет он. – Современные люди зарабатывают себе болезни дельцов – гипертонию, сморщенную почку, язву желудка, мучительные неврозы; они впадают в варварство, потому что у них нет больше времени на культурные интересы».

В сообществах социальных животных, живущих стаями, инстинкт агрессии нашел отражение в ранговом порядке: каждый знает, кто сильнее, а кто слабее. Более слабый всегда без борьбы уступит более сильному, который ожидает эту уступку. Природная агрессивность никуда не девается, но она значительно ослабевает по мере разрыва в ранге особей, и в итоге сильные «снисходительны» к слабым и защищают их. Так происходит, к примеру, у галок и других высокоорганизованных птиц.

Ранжирование и совместная социальная жизнь помогают также передавать опыт. Справедливо и обратное: совместная социальная жизнь производит «селекционное давление», то есть вынуждает особей становиться более восприимчивыми к обучению, ведь это идет на пользу всей группе. А поскольку есть прямая зависимость между опытом и возрастом, долгая жизнь становится ценностью для сохранения вида. У многих видов оленей стадом управляет престарелая олениха; ее ранг, авторитет наивысший, и все выполняют ее решения.

Анализируя эти факты, вы при всем желании не увидите злое, разрушительное начало во внутривидовой агрессии. «Она может допустить ошибку и при том уничтожить жизнь, но ее предназначение в великом становлении органического мира – творить добро», – заключает автор. Потому в названии книги зло – «так называемое», то есть мнимое, придуманное.

Фрейд и Мефистофель о сокрушающей силе инстинкта

Агрессия является настоящим инстинктом, а не реакцией на внешние ситуации, как считают некоторые социологи и психологи. Будь она реакцией, достаточно было бы устранить побуждающие причины, и количество опасностей для человека существенно снизилось.

Первым самостоятельную роль агрессии распознал Зигмунд Фрейд, и он же указал, что сильнейшим провоцирующим фактором проявления этого инстинкта является недостаток и лишение социальных контактов (утрата любви). Из этого верного представления американские педагоги в XX веке сделали ошибочный вывод: если детей оберегать от всех разочарований, потакать во всем, они вырастут уравновешенными и доброжелательными. Однако получалось ровно наоборот. «Появилось великое множество невыносимо наглых детей, которым недоставало чего угодно, но только не агрессивности…, – пишет Конрад Лоренц. – Позже эти дети, сталкиваясь с жестким давлением нового общественного порядка, становились невротиками».

У одной из американских психологических школ есть лозунг «Здоровое животное активно и что-нибудь делает». Речь о том, что настоящий инстинкт всегда проявится, сколько его не подавляй. А при длительном подавлении лишь снижается порог «запуска». Как говорил Мефистофель: «С неутоленной этой жаждой Елену ты увидишь в каждой».