Правда, со вкусом у нее существовали серьезные проблемы — не ориентировалась девочка из пролетарской семьи в тонком искусстве создания цветовых гармоний и дамского ансамбля. Хотя эпоха всеобщего дефицита, когда найти достойную вещь стоило больших усилий, уже канула в лету. Маринка покупала только те вещи, которые были одобрены мной. Или перед свиданием, бывало, забежит ко мне: «Мэри, посмотри, я нормально выгляжу? Да? Красная юбка с бордовой блузкой не смотрится? Слушай, пойдем ко мне на минутку, подскажешь, какую кофточку надеть, а? У меня сегодня такая важная встреча!»

Смешная она! Шуток не понимает до сих пор — напрочь! Иногда забудешься, скажешь что-нибудь несерьезное, а она все за чистую монету принимает, дуться начинает. Приходится ей объяснять, что я ничего плохого не имела в виду и вовсе не хотела ее обидеть. Тяжеловатое общеньице получается. Да и в серьезных вопросах на ее понимание рассчитывать не приходится. Начнешь о чем-нибудь сложном рассуждать, а Маринка глазами хлоп-хлоп, на лице глуповатая улыбочка и — «ни бе, ни ме, ни ку-ка-ре-ку» — что сказать не знает. Школу Маринка закончила на твердые четверки — брала усидчивостью. А еще она — добрая. Глупая, обидчивая, но добрая. За это можно многое простить — по-настоящему добрых людей всегда днем с огнем искать приходится.

Кстати, может, Маринку на поездку, что называется, за компанию подбить? Заодно и разузнать, откуда столь бессмысленное созданье извлекает доход на гардеробные обновленья! Вдвоем легче будет маршрут выбрать. Надо с ней потолковать и про доходы, и про походы, а то с этими вступительными экзаменами отстала я от жизни.

Блины были готовы. Я щедро отделила от высокой дымящейся стопки треть и положила на отдельную тарелку. Потом нехотя переоделась из халата в джинсы и бадлон: не люблю совершать лишних телодвижений, да больно не хочется, чтобы похотливый глаз Роменыча опять пасся в моем декольте. На этот раз пришлось запирать дверь. Ведь коли Маринка до сих пор лежебочит, вытащить ее из постели и в кратчайшие сроки доставить к себе на кухню — дело во времени трудноопределимое. Но до блинцов моих она охотница! Накормлю, а потом устрою ей допрос с пристрастием.

— Уже с блинами. Куда же столько?! — из вежливости спрашивал Роменыч, быстро захватывая тарелку с блинками.

— Ничего, они у меня вкусные, сами не заметите, как съедите.

— Да, твои блины раз попробуешь — никогда других не захочешь. Что, пойдешь эту соню тормошить?

— Пойду, что делать.

Плыву по коридору и спиной чувствую взгляд Маринкиного папаши. Да сюда надо в парандже приходить! Я завернула в подружкину комнатенку. Давненько я здесь не была. Первое, что бросалось в глаза, — пришпиленный над столом огромный плакат солиста группы «Кармен». Висит здесь лет пять. Ничего себе мужчина, только взгляд больно наглый.

— Маринка, хватит валяться, пролежни начнутся!

— Что… начнется? — спустя минуту раздался голос из-под одеяла.

Мы с Маринкой в чем-то похожи, одинаково долго соображаем.

— Ничего, вставай давай, блины стынут, — я в сотый раз наступила на те же грабли: попыталась при Маринке пошутить. Хорошо еще, что она не обиделась.

Десять минут спустя Маринка сидела у меня на кухне и методично поглощала блины со сметаной. Челюстями она работала энергично, но в остальном походила на сонную муху. Я взялась сварить крепкий кофе — сама бы с удовольствием навернула сладенького, да уж лучше кофе выпью.

— Вше хуфеть шобираюсь. Но, фидать, не шудьба, — пожаловалась она, с трудом пережевывая блин, который каким-то чудом умудрилась засунуть в рот целиком.

— Зачем так жадничать, ты ведь не удав, и блин не кролик, — заметила я.

Маринке наконец удалось проглотить добычу.

— Вкуснота! Вот у меня все блины вечно комом.

— Не фамильное потому что дело. Ты же не Блинчикова. Вот если бы у меня блины не получались, вот это был бы стыд и срам!

Моя шутка опять осталась незамеченной. «Эх, Маринка, смешной ты человек! Как можно выжить в нашем сумасшедшем мире без чувства юмора?»

— Да, слушай, мне тут сказали, что, если хочешь худеть, надо каждый день за обедом съедать ананас. Там какое-то вещество содержится, которое жиры сжигает, — вспомнила Маринка.

— А шампанским запивать для усиления эффекта не советовали?

— Нет, про шампанское не говорили. А что, лучше с шампанским?

— Не знаю, Марин, как лучше, — я проглотила усмешку. — Я худеть не собираюсь. Меня моя фигура устраивает. Да и тебе зачем это нужно?

— Думаешь, не надо? А мне кажется, я немного толстовата, в талии особенно. У тебя грудь большая, а талия осиная. А у меня как-то ни то ни се. Вот ананасы и хочу попробовать. Помогут, как ты считаешь? — допытывалась Маринка.

«Красиво жить не запретишь», — подумала я, но вслух этого почему-то не сказала.

— Ну вреда то от них, во всяком случае, не будет. Хотя похудеет скорее твой кошелек, чем талия. А я бы тебе посоветовала спортом заняться. Хочешь, пойдем завтра со мной на шейпинг.

В разговоре возникла маленькая пауза: Маринка запихивала себе в рот очередной блин. Я наблюдала за процессом. Вот она берет хитро свернутый квадратик со сметанной начинкой, раскрывает рот — ничего себе, так и челюсти вывихнуть недолго. Маринку и так-то симпатичной можно назвать с очень большой натяжкой, а сейчас она вообще напоминала бегемота. «Бегемот разинул рот, булки просит бегемот…» Пройдет или не пройдет? Не прошел! В последний момент блин развернулся, сметана потекла по подбородку, размазалась по пальцам… Я отвернулась.