Словно она не знает, что это я убила ее дочь. Наверное, и правда не знает. Наверное, Мак

не говорила с ней с тех пор, как узнала, что это я отвела Алину в ту аллею, где она умерла.

Представив на мгновенье, как бы она смотрела на меня, если бы знала обо всем, я

застыла и перестала дышать, с трудом сдержав рвоту. Она бы возненавидела меня, презирала

бы, смотрела бы так, будто я самое отвратительное и ужасное создание на Земле. Вцепилась

бы ногтями мне в лицо.

Но нет, в ее взгляде эта... эта... мамо-любвеобильная-фигня, будто я лучшая подруга ее

дочери или типа того, а не убийца ее ребенка. А я-то думала, что самое ужасное, что мне

может встретиться на этих улицах, это Мак.

Она стиснула меня в объятиях, прежде чем я успела среагировать, что подтверждает,

насколько я была не в себе. В удачные дни я могу увернуться даже от капель дождя! Я

замираю на мгновенье в ее нежных материнских руках, так и хочется обнять ее за шею. Все

проблемы забываются на груди у мамы. От нее так приятно пахнет. Я окутана ароматом ее

духов, запахом выпечки, впитавшимся в одежду, и чем-то непонятным, может,

материнскими гормонами, что заставляют женщину пахнуть по-особенному, когда та растит

детей. Все эти запахи сливаются в лучший в мире аромат.

Когда Ро забрала меня в аббатство, после маминой смерти, я каждые пару дней моталась

домой. Приходила в мамину спальню, чтобы вновь ощутить ее запах на подушке. У нее была

желтая наволочка с маленькими уточками по краям, как на моей любимой пижаме. Но

однажды запах просто исчез. Без следа. Даже со своим суперобонянием я ничего не

чувствовала. В тот день я поняла, что она никогда не вернется.

– Отстаньте от меня!
– я резко вырываюсь из ее объятий и отступаю, нахмурившись.

Она сияет, как один из суперфонариков Риодана.

– И хватит мне улыбаться! Вы даже не знаете меня!

– Мак так много о тебе рассказывала, что мне кажется, будто знаю.

– Ну, это просто глупо с вашей стороны.

– Я читала последний Дэни Дейли. Мы с Джеком не слышали об этих жуках. Ты

замечательно справляешься, информируя людей. Держу пари, это огромный труд.

– И что?
– подозрительно спрашиваю я. Чувствую, тут есть какое-то "но".

– Но теперь тебе больше не нужно так напрягаться. Можешь расслабиться и позволить

взрослым позаботиться об этом.

– Ну да. А где эти взрослые были, когда стены пали? Где они были до сих пор? Вы

просто отлично обо всем заботились, да?

Она рассмеялась, и этот звук был просто музыкой для моих ушей. Смех матери. Ничто

так не согревает сердце, как он. Наверное, потому что я очень редко слышала смех своей

мамы. Я смогла рассмешить ее всего три раза. Один был еще до того, как я впервые

"переместилась". А после мне удавалось это всего пару раз. Хотя я старалась. Пока ее не

было дома, я запоминала смешные истории, услышанные по телеку. Я смотрела мюзиклы,

разучивала забавные песенки. Но что бы я ни делала, все было не так. А Рейни Лейн смотрит

на меня с б ольшим одобрением, чем моя собственная мать.

– Вы должны уйти. Нет, постойте. Нельзя идти одной. Я найду кого-нибудь, кто отведет

вас туда, куда вам нужно. Почему вы, вообще, одна разгуливаете по Дублину? Вы что, не в

курсе? На улицах целая толпа всевозможных монстров! И скоро стемнеет!

Кто-то же должен втолковать ей прописные истины.

– Ну, разве ты не милашка, когда беспокоишься обо мне? Но не стоит волноваться. Джек

паркуется за углом, дорогая. На улице так много мусора, что невозможно припарковаться

ближе. Я все говорю и говорю мистеру Риодану, что важно убираться и за пределами своего

клуба, но он так и не нашел для этого время. Наверно, нам придется ему помочь. Ты же сама

знаешь, как он занят, дел по горло.

– Преступления отнимают много времени, не так ли?

Она смеется, и я начинаю подозревать, что она просто не в курсе происходящего.