Фаэдр Хлоан сперва обрадовался, а потом начал говорить, что уже слишком стар и немощен, чтобы такой молодой человек рисковал жизнью из-за него. Однако упоминание о том, что сама наследница дома Матвэй всё это затеяла, моментально изменило настроение стойкого фаэдра.

– У него глаза чуть не вылезли, когда я сказал, что ты здесь, Кари!
– возбуждённо рассказывал Дайк.
– Все наследники знают о тебе! Он сказал, что ещё в прошлом году осенью в Раску приходил человек по имени Лиам, который рассказывал о прекрасной, синеглазой богине, которая прекратила ужасный шторм и спасла шхуну.

Я вздохнула и подложила Дайку ещё горячей каши:

– Так вот куда добрался Чёрный Ли... А дальше?

– Он взял яд... Сказал, что примет его во время следующей кормёжки, чтобы всё выглядело как обычное отравление, кормят его очень плохо.

– И он не испугался, что вроде как умрёт?

– Нет, - Дайк жадно глотал ароматный ирс.
– Сказал, что готов довериться прекрасной богине.

– Во как!
– поддакнул Макс, подняв хвостовой палец, словно перст указующий.

Мы благополучно переночевали и с первыми утренними лучами покинули стоянку, чтобы, сделав небольшой крюк, расположиться неподалёку от пещеры Хранителя, где предавали огню тела умерших. На Окатане мёртвых в основном сжигали, а не хоронили. Хотя несколько раз за время своих странствий я встречала отдельные могилы.

Люди верили, что не нужно сохранять мёртвое тело. Наоборот, его надо как можно быстрее уничтожить, чтобы полностью освободить душу, которая отправится к Хранителю на вечное сохранение. В земле хоронили только тех, кто ещё при жизни высказывал такое пожелание, так как наряду с общепринятым, бытовало и другое мнение. Будто если тело не уничтожить огнём, а закопать, то когда боги вернутся, они смогут по сохранившимся останкам воссоздать умершего человека и он вернётся к жизни не в прекрасных небесных садах среди звёзд, а здесь на земле. Но таких, истинно верующих в возвращение богов было совсем немного, особенно на Восточных территориях.

Мы расположились у небольшого ручейка на холме, откуда была видна часть дороги к пещере. Тела обычно сжигали на рассвете, и делалось это в последний день недели - восьмой, который был общепринятым выходным, то есть в этот день по возможности не работали, хоть это и не было строгим правилом. Вообще, местная календарная система была похожа на земную, с оговоркой на то, что последний день всего: недели, месяца, года считался днём Хранителя и посвящался отдыху от обычных дел.

А когда мы приехали к пещере, наступил седьмой день третьей недели месяца эрту. Получалось, что если наследник принял яд вчера вечером, то он уже должен быть в "мёртвом" состоянии и завтра его привезут сюда. А забрать "труп" было делом техники, тем более я прекрасно помнила рассказ Гуна о том, как Карелл приходил за телом Граса в Банкоре. Оденем мешки на головы, вооружимся, пустим вперёд Бумера для пущего устрашения, свяжем сжигателей, которых обычно двое-трое и заберём наследника.

Весь день мы провели за большими труднопроходимыми зарослями, периодически дежуря в кустах, наблюдая за дорогой. Хотя дорогой эту тропу можно было назвать с натяжкой. Она вела только к пещере, которая находилась в четырёх-пяти этье от города и представляла собой рукотворное сооружение, а не природное образование. Короче говоря, это был крематорий, просто назывался так "пещера Хранителя".

Дайк рассказал, что внутри находится жаровня, похожая на огромную печь с дровами или углём, на которую укладывают тела. Потом их посыпают порошком маора и поджигают. Когда я спросила, что за порошок такой, Дайк объяснил, что делают его из дроблёной горючей руды и высушенных толчёных семян древ жизни, которые всегда находятся рядом с "райскими полями". Минеральный порошок смешивают с растительным, и при поджигании получается очень сильный жар, гораздо больший, чем тот, какого можно добиться в кузнечной печи. Благодаря этому мертвое тело сгорает гораздо быстрее, чем на обычном костре. Для каких-либо других целей порошок маора стараются не использовать, это считается чем-то вроде воровства у мертвых. В общем, время в кустах в ожидании того сработает наш план или нет, прошло довольно продуктивно.

Я проснулась от шорохов и движения в кибитке. При тусклом свете масляного фонаря Дайк прорезывал в двух небольших мешках дырки и улыбался. Я привстала с раскладушки, и он сразу обернулся:

– Едут... На повозке три тела в саванах, будем надеяться, что наш наследник среди них.

– А чему ты так загадочно улыбаешься?

Дайк хмыкнул и отмахнулся дырявой мешковиной:

– Банду нашу вспомнил... Только вот не думал, что опять пойду на "дело", да ещё под предводительством столь всклокоченной и сонной девицы!

– А знаешь... атаманша из меня хоть куда, тем более с такой внешностью!
– и я горделиво задрала подбородок, важно сложив руки на груди.

Мы еще не закончили смеяться, как полог откинулся и в кибитку всунулся Макс:

– Вы что тут гогочете?! Тела раз-з-згружают!

Я вскочила и выпрыгнула на росистую траву. В утренних сумерках лес выглядел сказочно-загадочным и даже жутковатым, однако, хоть я и привыкла к путешествиям и ночёвкам под открытым небом, до сих пор не переставала поражаться этой новой и странной жизни, которую веду на этой планете.

Сборы заняли не более десяти минут, так как с вечера мы почти всё подготовили. Я закинула за спину колчан со стрелами, длинный боевой лук, засунула топор за пояс, натянула на голову мешок и побежала за Дайком, который огибая заросли, уже спускался с холма. Из крематория было два выхода: один основной и широкий, а другой - с противоположной стороны и более узкий, для дополнительной вентиляции наверно.

Макс остался снаружи, а мы вбежали в освещённый несколькими факелами коридор, и пошли на гулкие звуки голосов. Бумер понимал, что происходит какая-то заваруха и вёл себя довольно агрессивно. Я держала его за ошейник и боялась, чтобы волк не бросился на кого-нибудь без команды. Но всё прошло чётко, будто воровать покойников наше постоянное занятие.