— Я привезла поляка третьего дня. Когда же бы он успел?

— Вы уверены?

— Конечно, герр комиссар. Вилли его и в глаза не видал.

— Тогда почему он сказал, что виноват перед ним?

— Вот этого-то я и не знаю. Я всю ночь ломаю себе голову. Наверное, он свихнулся.

— Почему вы так думаете?

— Ну, сделать такое… и, главное, ни с того ни с сего.

— Откуда вы знаете?

— Он всегда был таким патриотом. Его сын…

— А он всегда был патриотом?

— Конечно.

— У вас не было никаких подозрений? Он никогда ничего такого не говорил?

— Мне-то? — Сердце ее заколотилось. — Неужели вы думаете, что я не донесла бы, скажи он хоть слово? За кого вы меня принимаете, герр комиссар? В конце концов, я…

«Ты женщина, — сказал про себя Кер, — и один бог знает, что у тебя на уме». Он прислонился к столу и нахмурился.

— Но что же Веглер имел в виду, говоря, что он виноват?

— Я его спросила. Но он только сказал: «Я виноват». Он был просто не в себе, герр комиссар. И сколько я к нему ни приставала, что это, мол, значит, он так ничего и не ответил.

Кер снова нахмурился. Судя по всем данным, Веглер мог действовать в приступе помешательства. У него самого мелькала эта смутная мысль после того, как он ознакомился с досье Веглера. А показания женщины делают это предположение весьма вероятным. Только в этом сумасшествии есть нечто подозрительное. Если человек сходит с ума, он становится сумасшедшим, и все. Он не станет выкладывать из сена стрелу…

— У Веглера были какие-нибудь друзья?

— Друзья? Может, на заводе. Мне он никогда о них не говорил.

— А о чем он с вами говорил?

— О том, что, может, мы будем вместе жить на ферме… ребенке. Вообще-то он не из разговорчивых.

— А о войне он говорил?

— Ну… немножко. — Она почувствовала стеснение в груди и заерзала на стуле, стараясь прогнать это ощущение.

— Что же он говорил о войне?

— Да так… ничего особенного. О том… когда, мол, наши солдаты возьмут Сталинград… ну и в этом роде. — Чуть заторопившись, она добавила — Ведь мы, фермеры, говорим только о всяких мелочах — о картошке или о детях.

— Случалось Веглеру критиковать партийных руководителей?

Берта смотрела в пол, но голос ее был тверд:

— О нет, герр комиссар.

— Вы хотите сказать, что он не критиковал даже арбейтсфронтфюрера Баумера? Веглер хотел работать на ферме, так? Что он говорил, когда ему отказали в разрешении?

Женщина пожала плечами.

— Он почти и не говорил об этом. Сказал только, что его призывают в армию.

— Ему, конечно, не хотелось идти в армию? Ведь он не юноша.

Берта снова заерзала на стуле.

— Он мне сказал это только сегодня вечером. Не знаю, хотелось ему или нет. Он заладил свое, как ненормальный. Про этого поляка.

Кер помолчал, обдумывая ее ответ. «Очень мало толку пока что», — со вздохом решил он про себя.

— А что представляет собою ваш поляк? — спросил он.

Берта вздохнула.

— Да просто поляк. Ленивый. Проку от него никакого. Надули меня, вот что.

— Вы с ним разговариваете?

— Само собой — говорю ему, что делать. Он жил где-то возле границы… знает по-немецки. Я ведь на ферме совсем одна.

— Почему нам сообщили, что вы с поляком в близких отношениях?

— Что?! — Она вскочила со стула. — Кто посмел? С поляком?

— Вы знаете, ведь немецким женщинам запрещено.

— Я? С поляком?! — хрипло выкрикнула она.

— Поэтому Веглер и сказал, что он виноват?

— И кому это взбрело в голову! — исступленно кричала женщина. — Слышать даже не хочу!

Кер усмехнулся.

— Ну ладно, дорогая, сядьте. Успокойтесь, пожалуйста. Полицейскому чиновнику приходится спрашивать обо всем… даже о том, чему он сам не верит. — Он знал, что обвинение необоснованно. — А теперь расскажите, что у вас было вечером с Веглером. Вы поссорились?

Она покачала головой. Лицо ее все еще горело.

— Нет. Я ему только сказала, что он, видно, спятил, — он так странно говорил.

— А вообще вы с ним ссорились?

— Нет, герр комиссар.

— Сколько времени пробыл у вас вчера Веглер?

— Ну, наверное… с полчаса… не больше.

— Поздно вечером?

— Да. Как раз перед тем, как он… сделал это.

— А день он разве провел не у вас? У него была увольнительная с завода.

— Нет, не у меня, герр комиссар. Он пришел поздно вечером. Я уже легла спать.