***

Утром я просыпаюсь в одной из гостевых комнат, недовольно прислушиваясь к шуму и французскому языку, который что-то говорил и местами мелодично напевал. Еще не до конца проснувшись, я потираю глаза и смотрю на время. Черт, только шесть утра, а этой девице захотелось переполошить мой дом?

И только сейчас ко мне приходит понимание, что она с кем-то разговаривает. Как она выбралась из комнаты?

Быстро подрываясь, я натягиваю на себя брюки и футболку, быстро спускаясь в низ. Девушка как уже принято без умолку говорит, а звук идет с кухни. Быстро заходя, я обнаруживаю Николь у плиты, а за столом разместились трое охранников-рабочих.

– Что тут происходит? – недовольно спросил я, и белобрысая развернулась.

– Извините, мистер Веркоохен, – трое поднялись из-за стола и сейчас я замечаю, что девушка жарит блинчики на сковородке, а трое мужчин их поедают, наблюдая за ее оживленной задницей.

Николь что-то радостно заговорила, но было бесполезно что-то разобрать.

– Девушка долго стучала по дверям, а потом начала просить еды. Он была голодна, – объяснил один из мужчин в черном костюме.

– И как вы это поняли, позвольте узнать? – недовольно фыркнул я, смотря на своих охранников.

– Моя бабушка родом из Франции, в детстве я знал этот язык, а сейчас только отрывками.

– Пошли вон! – выгоняю я их, указав на выход. Николь повернулась ко мне, недовольно сводя брови к переносице. Что-то заговорила, а потом указала на моих охранников и только у одного проскользнула улыбка на губах.

– Что она сказала, Хозьер?

– Ничего такого, чтобы…

– Что она сказала? – переспрашиваю я более грубее и громче.

– Что человек, который выгоняет других из-за стола – не знает этикета и является не воспитанным, – помедлив, начал он говорить медленно и слишком протяжно, выводя меня из себя еще больше.

– Вон! Все пошли вон! – раздраженно зарычал я, гневно пронзая своих людей и смотря, как быстро они вылетели из кухни. Николь, разводя руками, вновь начала что-то мне говорить. – Ты тоже замолчи! Собрала тут всех, виляешь задницей и кормишь блинами, пока они пялятся. Бесстыдница!

Девушка вновь что-то заговорила, оборачиваясь к плите и продолжая жарить блинчики.

– Хватит там высказывать, свое недовольство. Когда научишься говорить по-английски, тогда и поговорим! Без умолку открыла свой клюв, так теперь не заткнешь! – разозлился я, с шумом отставляя свой стул и садясь за стол. Мой взгляд погружается на девушку, медленно спустившись к округлым бедрам, которыми она начинала водить, когда что-то рассказывала, особенно сейчас, когда злилась. – Чертова женщина, хотя бы прикрывала свои достоинства! А платье с длинною, как ремень! Ей-Богу, где твои манеры? – пробубнил я, и удивленно заметил, как ее руки оттянули подол платья, опуская его ниже, чем было.

Пробыв с пару секунд в ступоре, я вскочил со своего места.

– Ты меня понимаешь! – восторженно заговорил я. – Николь! – девушка что-то заговорила на иностранном, и я не смог удержаться, чтобы не подойти к ней. Девушка вновь начинает говорить на другом языке, словно не понимает меня. – Я же знаю, что ты меня понимаешь! – хватая ее за локоть и разворачивая к себе лицом, убеждаю я девушку. Она несколько секунд смотрит на меня, а потом что-то спрашивает, но вновь на другом языке.

– Знаешь, я был бы не против, чтобы ты сняла свое платье, сейчас, – находя другой выход, говорю я и девушка пораженно выдыхает. Попалась! А мне нравится ее реакция! – Как насчет утреннего секса? Ты разбудила меня своим громким голоском, и я бы послушал тебя в стонах и криках подо мной, как ты на это смотришь? – Я касаюсь ее плеча, а девушка, словно обжигаясь подпрыгивает и пятится назад, когда я нахожу на нее. – Ты думаешь, что будешь тут в качестве гостьи? Наивное дитя! Я с радостью выдеру тебя, лишь бы увидеть тебя незащищенную, оголенную и стонущую от удовольствия! Я оставлю по твоему телу свои отметины, а за тем буду иметь часами, пока ты просто не упадешь от потери сил…

– Мистер Веркоохен, достаточно! Мои уши уже завяли от ваших красноречивых слов! – слышу ее приятный и бархатный голос, который перебивает меня. Я не могу удержаться от смеха, когда вижу ее удивленные и широко открытые глаза.

– Я так и знал, что ты попадешься на этой теме! – словно выиграв долгожданный спор, я радостно хлопаю в ладоши.

– Попрошу говорить более олитературено при даме, мистер Веркоохен! – нахмуренно и нагло сказала девица, вредно складывая руки под грудью.

– Чем-то пахнет.. вам так не кажется? – спрашиваю я, учуяв горелый запах.

– Сковорода! – вскрикивает девушка, а я поворачиваюсь, ошеломленно глянув на сковородку, на которой в буквальном смысле горел тоненький слой теста. Подбежав, я хватаю сковородку, скинув ее в рядом находившиеся умывальник, открывая холодную воду и шипя, мотыля рукой.

– Черт-черт-черт! – гневно проговариваю я, понимая, что я обжегся о горячую сковородку.

– Мистер Веркоохен…

– Молчите, Николь! Вы только посмотрите сколько от вас неприятностей! – рявкнул я в ее сторону, ожидая, что мой голос и угрожающее состояние приструнят ее, но она еще более решительней подходит в мою сторону.

– Вам нужно чем-то смазать руку. Где у вас облепиховое масло? – интересуется девушка, посмотрев на меня.

– Понятия не имею, – прорычал я, подставляя руку под холодную воду, но это еще больше начало доставлять мне боль.

– Это ведь ваш дом!

– Ей-богу, девочка, я бываю тут несколько раз в неделю! – девушка несколько минут смотрит на меня, а за тем быстро выскочила из кухни.

– Николь! Николь, немедленно вернитесь! – прокричал я ей в след, но от девушки сверкали только пяты. – Чертовка белобрысая! – прорычал я, выключая кран и отставляя сковородку назад на плиту. – Николь!